..– Что ты хочешь этим сказать?– Американцы не знают об этих плохих людях так, как про мафию. Ты пошлешь в тюрьму нехорошего китайца, люди скажут: ну и что? Ты посадишь в тюрьму нехорошего итальянца, и все закричат: «О-о, мафия, ты хорошо поработал». Как шериф. На твою рубашку прикалывают золотую звезду. Ты же читаешь газеты, верно? Видел там мистера Огастина? Хорошо одет, в хорошем костюме. Только дай ему золотую звезду – и станет, как шериф.Гиббонс прищурился. В чем-то этот жирный ублюдок прав. Дела о мафии на самом деле привлекают больше внимания, чем другие, и честолюбивые адвокаты, рассчитывая прославиться, стараются заполучить дела погромче. Но Том Огастин не из таких. Вполне возможно, он имеет склонность к политике, но как юрист он всегда был безупречен.Будда погрозил пальцем.– Ты не хочешь признать, но ты знаешь: я прав.Они миновали китайский ресторан. И Гиббонс обратил внимание на уток, вывешенных в запотевшем окне, зажаренных до золотистой корочки с лапками и головами, с длинными, свисающими с металлических крючков шеями. Гиббонс посмотрел на ряд уток и усмехнулся – восемнадцать обвиняемых, все в ряд, с самым толстым в конце.Неожиданно снова заговорил биппер. Гиббонс вынул его и посмотрел – опять управление.Спокойно, спокойно. Я должен разузнать что-нибудь здесь.Он выключил его и опять засунул в карман.– Есть проблемы, мистер Фэ-Бэ-Эр? Может, это шериф Огастин вызывает тебя. Сделай, как он говорит, – поймай человека мафии.– Ты действительно умный парень, Уго. Ты знаешь суть игры. Тогда объясни мне кое-что. Ты утверждаешь, что члены мафии – люди чести, так? Но как может человек чести продавать наркотики? Ты же не можешь сказать, что это благородное занятие.Будда опять посмотрел на него несколько удивленно – все ведь так очевидно.– Ты говоришь: «Я знаю мафию», – но ты ничего не знаешь. Я объясню тебе, что такое человек чести. У того, кто принимает наркотики, нет чести, он слаб и отвратителен. Он заслуживает, чтобы быть наркоманом. Если человек чести продает этому слизняку таблетки – это только бизнес.– Для меня это грязный бизнес.Будда нахмурился и пожал плечами.– Ты говоришь так только потому, что в Америке закон запрещает продавать наркотики. Но этот закон не есть закон мафии. В нем нет смысла. Вы продаете пьянице виски, это о'кей. Почему? Где смысл? Я не знаю. Политики делают законы для себя. Поэтому в них нет смысла. У закона мафии – большой смысл, вот почему человек чести должен ему повиноваться.Гиббонс покачал головой.– Ты же понимаешь, Уго, что несешь чушь. Члены мафии занимаются этим только из-за денег, как и все прочие. И только.Саламандра начинал раздражаться. Он стал грызть свой палец.– Конечно, каждый хочет деньги. А ты как думаешь?– Почему же мафия должна быть над законом?– Я этого не говорил. Ты спросил, что я знаю о людях чести, и я тебе ответил. Я не говорил, хорошо это или плохо.Гиббонсу самому захотелось укусить Саламандру за палец. Жирная сволочь думает, что она очень умна.Щенок скулил и жалобно посматривал на своего хозяина, пока они пробирались сквозь толпу на тротуаре. По-видимому, такое количество народа пугало бедное животное. Саламандра произнес по-итальянски что-то успокаивающее.Гиббонс обернулся и посмотрел на двух громил с каменными лицами. Он так и не смог вычислить, куда же направлялся этот чертов Саламандра. Когда они проходили мимо лотка китайца, торговавшего рыбой, взгляд Гиббонса упал на фиолетово-серую массу червей для наживки в гнезде из колотого льда. Когда же он поднял глаза, примерно в двадцати футах впереди увидел фотографа – он шел к ним навстречу и делал снимки.Почему бы тебе не убраться отсюда вместе со своим дерьмовым «Никоном», пока я не засунул его тебе в...– Я отвечал тебе ми-и-стер Фэ-Бэ-Эр. Теперь ты мне ответь. – Будда смотрел серьезным, инквизиторским взглядом.– Что ты хочешь узнать?– Винсент Джордано – он что, рехнулся?Гиббонс хмуро на него посмотрел. Он должен следить за своими словами, когда говорит о Джордано.– Не знаю, Уго. Ты полагаешь, он сошел с ума?– Думаю, да, он – сумасшедший. Только сумасшедшие дают показания против мафии.– Ты говорил, что в Америке нет мафии. Что ни один из обвиняемых по делу Фигаро членом мафии не является.Будда поднял указательный палец.– Нет. Я сказал, что я не в мафии. Некоторые люди на процессе – с Сицилии. Про них я не знаю.– О чем мы говорили? Ты считаешь Джордано сумасшедшим, потому что мафия, как вы говорите, собирается подписать на него контракт?– Ты не знаешь, как работает мафия. Не американские панки, а настоящая мафия, с Сицилии. Если кто-нибудь, вроде Джордано, выдает мафию, они становятся как террористы. Много людей может пострадать, невинных людей, не только этот один человек. Понимаешь, что я говорю?Гиббонс усмехнулся.– Уж не хочешь ли ты меня запугать, а, Уго?Уго вытаращил глаза.– Конечно, тебе нужно бояться. Только сумасшедшие не боятся. Если кто-нибудь позвонит и сообщит мафии, где можно найти Джордано, это будет как голос свыше. Возможно, они убьют Джордано, а остальных не тронут. Эти люди, когда они в бешенстве – о Мадонна, – они убивают, убивают и убивают. Ты не знаешь. Парни с Сицилии иногда бывают очень плохими.– Ты сицилиец.– Да, но я не мафия. И еще – я невиновен. Я уже говорил тебе это. – Будда широко улыбнулся.Биппер заработал опять. Гиббонс даже не вынул его из кармана.– Наверное, ты им очень нужен, ми-и-стер Фэ-Бэ-Эр.– Думаю, что да.Занимайся своими делами, ты, жирная задница.Саламандра нагнулся и опять заговорил по-итальянски с собакой, дергая беднягу за поводок.– До встречи, ми-и-стер Фэ-Бэ-Эр. Моя собака должна сделать свои дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80