Если не будет найден настоящий убийца, они используют меня.– А что Огастин имеет против тебя? Между вами что-нибудь произошло?Теперь в голосе крысы уже не было прежней надменности. Крючок проглочен – хотелось узнать как можно больше.– Я не знаю, что имеет против меня Огастин. Почему бы тебе самому не спросить его об этом?– Я-то спрошу.Замечательно.Опять заныли швы под мышкой.– Впрочем, кое о чем я догадываюсь, но это между нами. Понимаешь?– Само собой, не волнуйся.– Предположим, что Огастин добьется обвинительного заключения и передаст дело в суд. Суд он будет вести сам и, естественно, добьется обвинительного приговора. Моя голова будет здорово смотреться на его заборе. Согласен?– Что ты имеешь в виду?– Я имею в виду, что обвинительный приговор, вынесенный мне, здорово повысит его шансы на предстоящих выборах мэра. Он хочет завоевать голоса либералов, либералов нацменьшинств, а им по душе придется осуждение агента ФБР – убийцы. Не находишь?– Возможно.Тоцци казалось, что он слышит, как работают мозги Московица.– Только это строго между нами, Московиц. Все это лишь мои предположения.– Не волнуйся, я не проболтаюсь.Тоцци ухмыльнулся.Как бы не так. Готов поспорить, что проболтаешься.– Послушай, – заторопился Московиц, – мне надо кое-что проверить, навести кое-какие справки. Мне нужны другие источники, чтобы подпереть твою информацию. Я перезвоню тебе.– Разумеется. Нет проблем. Я знаю, как это делается.– Пока, и спасибо, что позвонил. Рад, что ты не обиделся.– Нет-нет, все в порядке.Чертов ты засранец.– Я перезвоню тебе, Тоцци, обещаю.Крысеныш повесил трубку.А Тоцци так и остался сидеть, уставившись на трубку и ощупывая швы на ране.Когда будешь говорить с Томом Огастином, не забудь передать ему от меня привет и наилучшие пожелания, ублюдок. Глава 20 Зазвонил телефон.Тоцци тут же открыл глаза. Сердце сильно забилось. Он посмотрел на светящийся циферблат часов – 5.44. Светало. Затем взглянул на звенящий телефон на ночном столике. Какого черта, в такую рань.Он снял трубку.– Хэлло?Ответа не последовало, но на том конце явно кто-то был.Тоцци положил руку на голую грудь, как бы пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Почему-то в голову пришла мысль, что кто-то умер. Затем пальцы нащупали швы на ране, и он вспомнил все происшедшее вчера вечером.– Чуть ли не в полночь мне позвонил Марк Московиц. – Это был Огастин. – Он попросил меня прокомментировать ту чушь, которую, по его словам, ты ему наговорил. Мне удалось убедить его, что все это полнейший вздор и ему не стоит этим заниматься.Тоцци откинулся на подушку и какое-то время просто лежал, полуприкрыв глаза и прислушиваясь к тишине в трубке. Он думал. Такая напряженная тишина устанавливается во время шахматной игры, когда партнеры обдумывают очередной ход.– Я все тщательно взвесил, – к его удивлению, продолжал Огастин, – и готов предложить тебе сделку.– А вы не боитесь, что телефон прослушивается? – наконец произнес Тоцци.– Я точно знаю, что ни Мак-Клири, ни полиция его не прослушивают. Если же ты сам установил на этой линии записывающее устройство, то я уверен, ты немедленно все сотрешь после того, как услышишь мое предложение.Самоуверенный, как всегда, чертов ублюдок.– Похоже, вы очень в себе уверены.Огастин рассмеялся.– Это потому, что ты принадлежишь к тем, кто воображают себя героями, а у героев нет выбора – они всегда должны поступать, как надо. А это как раз то, что тебе и предстоит сделать.Тоцци нахмурился. Что имеет в виду эта сволочь?– Даже если я и герой, вам-то что с того?– Это ранит меня. – Огастин усмехнулся, и его голос эхом отозвался на линии.Мерзавец.– Что же вы предлагаете? Что вам от меня надо?– Ты знаешь что.Огастин не собирался называть вещи своими именами. Неужели он действительно думает, что Тоцци записывает их разговор?– Нет, Том, не знаю. Вам придется мне сказать.– Ты знаешь, что мне нужно. Ковер. – Он произнес это без колебания. Или он сильно поглупел, или был абсолютно уверен, что обеспечил все тылы. Но поскольку в глупости заподозрить его было никак нельзя, Тоцци занервничал.– У меня нет ковра, – ответил он.– Тогда достань его.– А что, если я не смогу?– Сможешь.– Почему вы так уверены?– Ты герой. Ты сделаешь все ради правого дела.Ради правого дела? Что, черт возьми, он имеет в виду?– Я же говорю, Том, у меня его нет.Огастин вздохнул.– Ну ладно. Давай только предположим, что он у тебя. Гипотетически. Идет?– Можете предполагать все, что вам угодно, но у меня его нет.– Ну, допустим, он есть. Кто мешает тебе продолжить игру ради спортивного интереса? Это ведь никому не причинит вреда.– Вы хотите сказать, такого вреда, как тот тесак, который жирный козел воткнул в меня вчера? Это вы имеете в виду? – Тоцци слишком быстро поднялся с подушки – его швы заныли.– Не знаю, о каком жирном козле ты говоришь.– Ну конечно же не знаете.– Сарказм не к лицу героям, Майк.– Тогда просто иди в задницу. Как насчет этого?– Твоя прямота просто восхитительна.Ирония, с которой говорил Огастин, прямо-таки сочилась из трубки.– Но давай не будем отклоняться от предмета разговора. Мы предположили, что ковер все-таки у тебя. Ну так, чтобы повеселить тебя.– Мне действительно очень смешно.– Тогда, если ковер у тебя и ты принял мое предложение, я бы хотел, чтобы ты доставил его в нужное место в условленное время.– Правда? И куда же?– В один ресторанчик на Манхэттене. «Прекрасный остров» на Гранд-стрит в Малой Италии. Знаешь, где это?Тоцци не спешил с ответом. Это был ресторан Саламандры, в том самом доме, где тот жил. Тоцци мысленно представил себе карту Сицилии на вывеске при входе – большой палец итальянского сапога, пинающего ее, как футбольный мяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80