– Знаешь, мы с Джейсоном решили провести в Англии лишний месяц. Уедем не в декабре, как собирались, а в начале ноября и вернемся только в январе. Целых три месяца! Жду не дождусь, когда окажусь в Лондоне. А Рождество встретим с Полой, Шейном и внуками. Все будет, как в старые времена… при маме.
Филип кивнул, но тут же удивленно вскинул брови.
– А что, разве Джейсон может себе позволить столь долгие каникулы?
– Конечно. Поэтому он и проводит сейчас столько времени в Перте. Надо все запустить, чтобы не было срывов во время его отсутствия. И к тому же он вроде тебя, доверяет своим сотрудникам. – Дэзи улыбнулась. – Ты ведь тоже едешь в Англию? На Рождество?
– Да не знаю пока, – начал было Филип, но увидев лицо матери, осекся. – Надеюсь, мне удастся вырваться, дорогая, – неопределенно сказал он, не желая связывать себя заранее обещаниями. Ведь потом не отвертишься.
– Нет, Филип, ты обязательно должен поехать. Ведь ты тоже обещал Поле. Ты что, забыл о шестидесятилетии «Харт»? Как же ты можешь пропустить новогодний ужин и бал? Там все будут, и тебе нельзя отсутствовать.
– Я сделаю все, что в моих силах, мама, ладно?
– Ладно, – со вздохом ответила Дэзи и, разгладив подол шелкового платья, откинулась на большие диванные подушки. Через некоторое время она подняла глаза на Филипа, стараясь угадать, в каком он настроении и можно ли поговорить сейчас о его подружках. Порой он бывал очень чувствителен, особенно когда речь шла о его интимных делах.
Решив все же рискнуть, Дэзи сказала ровным тоном:
– Если тебе все же удастся выбраться в Англию, почему бы не взять с собой Веронику? Она такая славная.
Лукаво посмотрев на мать, Филип засмеялся. Дэзи метнула на сына удивленный взгляд.
– В чем дело?
Не в силах остановиться, Филип наконец сказал сквозь смех.
– Право, мама, ты отстаешь от событий. Я порвал с Вероникой Мардсен уже несколько месяцев назад. Это позади… Кончено… Капут…
– Ты не говорил мне, – с упреком сказала Дэзи. Ей стало грустно. – О, милый, как жаль. Она такая чудесная женщина, и, честно говоря, мне казалось, что у вас с ней что-то серьезное. Впрочем, не обращай на меня внимания, тебе лучше знать, Пип, – Дэзи назвала сына детским именем.
Лукаво посмотрев на него, она осторожно продолжила:
– Тогда, может, прихватишь с собой свою нынешнюю пассию?
– Нет никакой нынешней пассии, мама. И, пожалуйста, оставь свои попытки женить меня, – сердито сказал Филип. Увидев, что сделал ей больно, он смягчил свои слова легкой усмешкой. – Признайся, ты хочешь, чтобы меня заарканили только для того, чтобы хвастать по всей Австралии внуками.
– Ну что ж, и для этого тоже, – призналась Дэзи.
Она подняла чашку, отпила чаю с лимоном и замолчала, погрузившись в свои мысли. «Отчего это, – спрашивала она себя, – сын постоянно рвет с такими хорошими девушками, причем в самый критический момент?» Ей вспомнилась Селена, предшественница Вероники. Селена приходила к ней год назад, после того, как они расстались с Филипом. Она сказала, что Филип отказался от нее, когда роман их стал перерастать в нечто серьезное или, как она выразилась, опасное. Тогда Дэзи усомнилась в ее словах. Она подавила вздох. Сын удивлял ее не меньше, чем других. Многие считали, что он – настоящая загадка. И, похоже, это было действительно так. Пристально поглядев на мать, Филип сказал:
– Слушай, ма, что это ты задумала? Я так и вижу, как у тебя шевелятся извилины.
– Да ничего я не задумала, милый, – Дэзи коротко рассмеялась. – По правде говоря, я спрашивала себя, когда ты, наконец, женишься.
– У меня репутация самого отчаянного плейбоя во всем западном мире. И я хочу ее сохранить. – Подняв рюмку, Филип подмигнул матери сквозь стекло. Вид у него был озорной.
– Ну уж и плейбой. Плейбои так не работают, Филип. Это просто ярлык, ты ведь такая удобная мишень для журналистов.
Дэзи переменила позу, положив ногу на ногу, и продолжала уже более серьезно:
– Право, в последнее время просто не могу видеть, как ты живешь один. Ничего в этом хорошего для тебя нет, да и для меня тоже, особенно если иметь в виду будущее. А то еще превратишься в ворчливого старого холостяка. – Дэзи помолчала и со значением посмотрела на сына, надеясь, что Филип хоть как-то отреагирует. – Вроде бедняги Джона Кроуфорда.
Джон был лондонским юрисконсультом Дэзи. Одно время, после гибели Дэвида, он ухаживал за ней и даже хотел жениться. Но она испытывала к нему только дружеские чувства.
– Да, Джону не позавидуешь, – согласился Филип. – Ему теперь все сочувствуют. Подозреваю, что он все еще страдает по тебе, ма. Но чтобы я стал ворчуном? Никогда. Да мне женщины этого не позволят, с ними я всегда буду чувствовать себя молодым и жизнерадостным. – Филип подмигнул матери. – Знаешь, говорят, разнообразие – огонь жизни. Так что я уж как-нибудь позабочусь, чтобы у меня всегда была под рукой какая-нибудь очаровательная дама, даже в старости.
– Не сомневаюсь, – рассмеялась Дэзи. Но в глубине души ей не нравились эти бесчисленные романы Филипа. Ничего хорошего они ему не принесут. Разумеется, коль скоро ему нравится такой образ жизни, стало быть, делать нечего. Но, живя одиноко, так много теряешь. Ей хотелось продолжить разговор на эту тему, всерьез поговорить о личной жизни сына, о будущем – его и корпорации. Ведь если он не оставит наследников… Но внутренний голос всячески остерегал ее. В конце концов Филипу тридцать пять, он отвечает только перед самим собой и вполне может счесть любое вмешательство неуместным.
Рядом, в библиотеке, зазвонил телефон, и почти тут же на пороге показался Рао, дворецкий Дэзи, еще один филиппинец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133