Его величество может рассудить именно так. Стало быть, придется служить слабой стороне. Ну и в-четвертых – это то, что поп собирается мало платить, а значит – позаботится о том, чтобы его наемников в конце концов перебили. Тогда ведь платить не надо вовсе, верно? Ежели взвесить все это – так и задаешь себе вопрос, а стоит ли брать эту службу?..
– Спасибо за предупреждение, мастер Энгер, но я, пожалуй, соглашусь служить монастырю. В карманах гуляет ветер – и значит раздумывать нечего.
Управляющий уставился мне в глаза (вернее, в тень под капюшоном), помолчал с минуту и заявил:
– Ежели дело только в этом – то я могу открыть вам кредит. Или одолжить некоторую сумму – как пожелаете.
– Еще раз спасибо. Но мы не можем воспользоваться вашим великодушным предложением.
– Ну коли так… Я пошлю за этим попом – поговорите с ним. Он собирается нанять несколько десятков солдат, во главе с каким-нибудь сержантом подешевле, – Энгер ухмыльнулся, – он желает всего подешевле… Так я скажу ему, что вы – командир с опытом. Остальных солдат наберете сами, я помогу…
– Да, я согласен – если вы поможете. Пойду предупрежу своих.
– Предупредите. Потом возвращайтесь ко мне – я вызову попа сюда… И берегите девочку, мастер Воробей.
На переговоры я позвал с собой Никлиса, чтобы было с кем советоваться. Попик оказался маленьким, толстеньким и вертлявым субъектом, немного напомнившим мне Проныру. Он сразу же заявил, что платить собирается по минимуму.
– Ибо вам предстоит защищать правое дело и послужить к пользе нашей святой матери-церкви, – назидательно поднял клирик свой пухлый палец, – и в итоге вашей службы каждый получит отпущение грехов. Полное и бесплатное отпущение грехов!
Бедный маленький попик – он, кажется, всерьез полагал, что отпущение может компенсировать нам отсутствие денег.
– А что вы понимаете, отец, под минимальной оплатой? – все же поинтересовался я.
Он понимал один грош в день на рыло и кое-какая премия в конце. Никто здесь не взялся бы меньше чем за пять – даже сейчас. Пришлось объяснить попу, что если я приму такие условия, меня вышибут из гильдии – за демпинг и развал рынка.
– Защита правого дела и отпущение грехов нас интересуют меньше всего, – объявил я, – а из всех благ святой матери-церкви нас интересуют только ее денежки. Поговорите об этом с моим помощником.
Я натравил на попа Никлиса и оставил их в полной уверенности, что мой «землячок» выжмет из клирика гораздо больше, чем тот сам пока что считает допустимым… Скоро он изменит свои представления о «минимальной плате» – или я не знаю Никлиса.

* * *


Вечером здесь у него заботы
Ведь униженье – его работа
Но посмеется последним наш
Невидимый герой

В.Самойлов

Коклос Пол-Гнома осторожно выглянул из-за гобелена – ну да, так и есть. Алекиан под ручку со своей герцогиней брел куда-то, скорее всего – и сам не зная куда… Брак не убил этой романтической любви, этой страсти, «закаленной в горниле Альдийской войны». И как бы Коклос не издевался над чувствами своего сеньора – это отнюдь не уменьшало привязанности Алекиана к жене. Более того, герцог Гонзорский сильно изменился. И отнюдь не в лучшую сторону, по мнению шута. Если раньше он целиком и полностью доверялся суждениям своего «дурака», то женившись тут же заявил карлику, что он теперь совершенно взрослый мужчина и собирается жить своим умом.
Своим умом! Как бы не так! Став «совершенно взрослым», Алекиан перестал жить по подсказке Коклоса и стал жить по подсказке своей Санеланы. А она, эта пухленькая провинциалочка, тихоня и скромница… Она крепко держала не только супруга, но и весь Гонзорский двор в своих ручках – и ручки не дрожали…
Вот она – прошла со своим Алекианом… Смотрит ему в глаза, семенит за своим долговязым сокровищем, вроде как старается не отстать, попасть в такт с его ходулями… У-у-у… Коклос нахмурился, еще раз глянул вслед парочке, поглощенной счастьем, и вновь нырнул в свое убежище. После того, как герцог женился, влияние и вес шута при дворе стремительно пошли на убыль, того и гляди распоследние челядинцы станут пинками под зад потчевать… Коклос тяжело вздохнул, сидя в своем укромном уголке – он вновь, как когда-то в Валлахале, начал привыкать прятаться в нишах, пыльных закоулках и всевозможных щелях. Где вы, блаженные времена, когда его шуток страшились даже важные надутые сеньоры? Где счастливые денечки альдийского плена, когда сам король-демон всегда был рад его остротам, неизменно величал «принцем» и велел так же поступать всем слугам? Где вы, хмурые альхелльские повара – ворчуны с небритыми рожами, с мохнатыми руками, торчащими из-под закатанных рукавов грязноватых одежд… Коклос вспомнил, как он блаженствовал на кухнях Альхеллы с позволения мудрого демона. Да, бывали времена…
Карлик печально сплюнул и облизнулся. Ну а почему бы и нет? Почему это, собственно говоря, его высочество «принц Коклос» не может отправиться на кухню и потребовать чего-нибудь вкусненького? Да, решил шут, пора начать приучать поваров уже сейчас – пока его влияние при дворе еще не истаяло окончательно, ибо потом будет поздно. Приняв это мудрое решение, Коклос отправился на кухню, отправился требовать – но по привычке он крался боковыми галереями и пыльными закутками, стараясь никому не попасть на глаза.
Дверь из внутреннего дворика на кухню была слегка приоткрыта, из-за нее струился парок и несло вкусным. Карлик подкрался поближе, затаился и прислушался – старший повар что-то рычал, не иначе, как распекал какого-нибудь нерадивого поваренка.
– Не будем спешить, – предложил сам себе Коколос, – мы собираемся требовать у старшего повара ленную дань, принадлежащую нам согласно феодальному праву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120