Она очень полюбила те места, так что мы похоронили ее там, на маленьком кладбище над морем.
Она говорила, а я представлял себе его. Я почти слышал, как волны разбиваются внизу о берег, брызги пены дождем проливаются на камни.
– Мы были с ней очень близки, гораздо ближе, чем с матерью. – Она сокрушенно посмотрела на меня. – Знаете, как это бывает.
Похоже, ответа она не ждала, но я все-таки кивнул.
– Когда ее последняя воля была выполнена, большая часть ее личных вещей перешла ко мне. Я... – Она умолкла, потом встала. – Извините, я оставлю вас ненадолго.
Я снова кивнул. Когда она говорила о Сэм, вид у нее был грустный. Я надеялся, что воспоминания не заставят ее плакать.
Малышка и я молча глядели друг на друга, пока не вернулась ее мать. Девочка была серьезная, ее огромные глазищи, казалось, все подмечали; она сидела тихонько, не бегала и не кривлялась, как обычно делают дети, когда в доме появляется кто-то новый, перед кем можно повыпендриваться. По-моему, она была не застенчивая; скорее просто... в общем, серьезная.
Когда ее мать вошла в комнату, у нее в руках был пакет, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. Она опять села напротив и положила сверток на стол между нами.
– Как-то раз бабушка рассказала мне историю, – начала она, – о своем первом и единственном возлюбленном. Это был странный рассказ, вроде истории с привидениями, о том, как однажды она жила в будущем, а потом любовь дедушки похитила ее оттуда и перенесла в его время. – Она улыбнулась, как будто хотела извиниться. – Тогда я подумала, что это просто сказка, потому что когда я была маленькая, к нам приходили люди, с которыми моя бабушка училась в школе, которые знали ее еще до того, как она повстречалась с дедушкой. Да и вообще ее рассказ уж слишком отдавал научной фантастикой.
Но это было на самом деле, ведь так?
Я только и мог, что кивнуть. Я не понимал, каким образом Сэм и все, с ней связанное, кроме моих воспоминаний, могло кануть в прошлое, или как, оказавшись там, она обрела целую новую жизнь, но я знал, что это правда.
Я принял прошлое, чего несколько лет подряд пыталась добиться от меня Джилли. Глядя на внучку Сэм, я видел, что и она тоже приняла его.
– Когда ее вещи переслали мне, – продолжала она, – я нашла среди них этот пакет. Он адресован вам.
На свертке я увидел свое имя, написанное знакомой рукой. Руки у меня дрожали, когда я потянулся за ним.
– Необязательно открывать его здесь, – сказала она.
Я был благодарен ей за это.
– Я... я лучше пойду, – сказал я и поднялся. – Спасибо, что нашли для меня время.
Провожая меня к двери, она снова печально улыбалась.
– Я рада, что мне довелось вас встретить, – сказала она, когда я уже вышел на крыльцо.
Я не был уверен, что могу ответить тем же. Она выглядела как Сэм, говорила как Сэм, и это ранило.
– Вряд ли мы когда-нибудь еще увидимся, – добавила она.
Никогда. Ей останутся муж, семья. Мне – мои призраки.
– Спасибо, – сказал я еще раз, повернулся и пошел к калитке, футляр со скрипкой в одной руке, бумажный сверток в другой.

Сверток я открыл не раньше, чем добрался до Садов Силена, местечка в парке Фитцгенри, которое всегда поднимало мне настроение; я решил, что в такой момент это будет нелишним. Внутри оказались книга и письмо. Книгу я узнал. Этот томик «Сна в летнюю ночь» Шекспира, издательство «Дж. М. Дент и сыновья», подарил Сэм я, когда она сказала, что очень любит эту историю.
Издание не отличалось от других ничем, кроме размера, – книжка была такой маленькой, что Сэм могла бы носить ее в сумочке, что она и делала. Слова, которые я написал ей тогда, были на месте, но сама книга выглядела куда более потрепанной, чем раньше. Мне ни к чему было ее открывать, знаменитые последние строчки из реплики Пэка я помнил наизусть:
Представьте, будто вы заснули
И перед вами сны мелькнули.
И вот, плохому представленью,
Как бы пустому сновиденью,
Вы окажите снисхожденье... У. Шекспир. «Сон в летнюю ночь». Пер. Т. Щепкиной-Куперник.


Только это был не сон – ни для меня и ни для Сэм. Я положил книгу рядом на каменную скамью и развернул письмо.
"Дорогой Джорди, – прочитал я. – Я знаю, что настанет день, когда ты прочитаешь мое письмо, и, надеюсь, простишь меня за то, что я не пришла к тебе сама, просто мне хотелось, чтобы ты запомнил меня такой, какой я была, а не какой стала. Я прожила полную и почти счастливую жизнь; о чем я сожалею, ты знаешь. Теперь, оглядываясь на то время, которое мы провели вместе, я, как и полагается старой женщине, могу сказать: всему свое время. Нам его было отпущено мало – слишком мало, любовь моя, – и все же оно у нас было.
Кто это сказал: Лучше любить и потерять любовь, чем вовсе не любить? Мы любили и потеряли друг друга, но я предпочитаю лелеять память о нашей любви, чем бунтовать против несправедливости. Надеюсь, ты поступишь так же".
Я сидел и плакал. Не обращая внимания на взгляды, которые бросали на меня прохожие, я изливал свое горе. Я оплакивал отчасти свою потерю, отчасти Сэм и ее храбрость, отчасти собственную глупость, из-за которой я так долго отказывал ей в памяти.
Сколько я так сидел, сжимая ее письмо, не знаю, но слезы в конце концов сами высохли у меня на щеках. А когда я услышал чьи-то приближающиеся шаги и поднял голову, чтобы взглянуть, кто идет, то совсем не удивился, увидев Джилли.
– Ох, Джорди, мальчик мой, – сказала она.
Она села рядом со мной на скамью и придвинулась ближе. И сказать не могу, до чего мне полегчало от ее присутствия. Я отдал ей письмо и книгу, а сам молча сидел, пока она читала первое и разглядывала второе. Медленно она свернула письмо и вложила его назад в книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150