Значит, он все-таки меня узнал. Я испугался, что он снова вспомнил ту историю, когда я спас ему жизнь, и решительно направился к выходу.
— Подожди, — остановил меня Маленький Медведь. — Я хочу извиниться за грубость моей жены. Она хорошая женщина, но не выносит белых людей, ведь они убили ее отца и мать… Кстати, когда мы шли сюда, то наткнулись на свежие следы белых солдат. Думаю, они идут сюда, хотя наши вожди и поставили свои крестики под бумагой о вечном мире.
У Маленького Медведя был какой-то зуд постоянно напоминать мне о моем происхождении. И всякий раз он заставал меня врасплох. Такого не позволял себе никто, даже столь близкие мне люди, как Старая Шкура и Солнечный Свет. Но я не стал огрызаться, а лишь сказал:
— Они, наверное, преследуют воинов, возвращающихся из набега на мирные ранчо у реки Смоки-Хилл. Или направляются к кайова освобождать их белых пленников.
Медведь горько усмехнулся:
— Этого я не знаю. Я не кайова, а Человек. Я не нападал на поселения у Смоки-Хилл. Но солдаты не станут разбираться. Все мы для них — одно и то же. И они станут стрелять в меня.
Он был совершенно прав, и я не смог даже возразить. Кроме того, я чувствовал и свою вину. Если для солдат все индейцы на одно лицо, пусть они и принадлежат к совершенно разным племенам, то и в глазах Маленького Медведя я нес ответственность за то, что делали все белые люди вообще, пусть я и живу среди дикарей и одеваюсь соответствующим образом.
Я вернулся в свой типи. До сих пор я не говорил, что у Солнечного Света были три сестры, которые и жили с нами. Одной из них оказалась вдова с двумя маленькими детьми. Мне же, как единственному взрослому мужчине в палатке, приходилось добывать еду для всей этой оравы. Они в ответ делали всю работу по «дому» и вовсе не возражали, чтобы я спал с ними. Но я ни разу не изменил Солнечному Свету. Во-первых, потому, что, несмотря на свою беременность, она выжимала из меня все соки, а во-вторых, идея иметь гарем никогда меня особенно не прельщала.
И вот, валяясь на бизоньих шкурах и глядя на округлившийся живот Солнечного Света, я думал об Ольге, о том, что она в этот самый момент носит в себе семя дикаря. Ольга была потеряна безвозвратно. Я мог в любой момент бросить свою палатку, вернуться к цивилизации, принять ванну, переодеться, сходить в салун… Но не она. Она не просто одичала, в нее вселилось само шайенство! Стоило мне подумать об этом, как запахи внутри палатки снова, как когда-то, стали раздражать меня, и я почти с ненавистью посмотрел на четырех женщин, готовивших на ужин какое-то исключительно вонючее варево. Свежего мяса у нас не было, ведь вместо того, чтобы отправиться на охоту, я в тот день набивал себе брюхо собачатиной, сваренной моей бывшей женой в палатке ее теперешнего мужа.
Словом, я пребывал в довольно мухоморном настроении, когда ко мне подбежал Лягушонок и сунул в руку маленькую деревянную лошадку, которую я недавно для него вырезал. Он достиг уже возраста Гуса на момент похищения. Я молча вернул игрушку ребенку, и он, положив ее рядом со мной, отошел в сторону. Это показалось мне странным и вернуло к действительности. Только теперь я заметил какую-то неестественную тишину, царящую в палатке: женщины вопреки обыкновению копошились у очага совершенно беззвучно, а дети овдовевшей сестры Солнечного Света, с которыми я обычно играл перед едой, рассказывая забавные истории, сидели в своем углу, как мышки.
Солнечный Свет подала мне плошку вареных кореньев, смешанных с ягодами. И то и другое было собрано еще год назад и хранилось в сушеном виде. По вкусу они напоминали кусок глины.
— А где задняя нога бизона, что я принес вчера? — рассерженно спросил я.
Она испуганно взглянула на меня и поправила:
— Это было три дня назад…
— Если я говорю, что вчера, значит, вчера! Не спорь со мной, женщина, не то я тебя проучу!
Солнечный Свет быстро опустила глаза и извинилась:
— Ты прав, конечно, вчера… Я слишком глупа и…
— Заткнись! — рявкнул я. — В этом типи слишком много ртов, и я не понимаю, почему должен всех их кормить. Мне самому вечно не хватает мяса. Отчего твои сестры до сих пор не нашли себе мужей?
Женщины опустили головы.
— Если вы думаете, — продолжал буйствовать я, обращаясь ко всем, — что я буду с вами еще и спать, то вы просто рехнулись!
Одна из сестер Солнечного Света что-то быстро шепнула ей на ухо, и моя жена сказала:
— Подожди, сестра пойдет и обменяет на мясо свое расшитое бисером платье.
Я знал, что это платье было ее единственным достоянием и сокровищем. Его подол сплошь покрывали пятна, а бисер местами осыпался. Но все равно оно стоило много больше, чем кусок вяленого мяса. Да, мы не были богатым семейством. В нашем типи жил только один мужчина, да и тот никогда не участвовал в набегах на поселки белых. С белыми торговцами мы тоже не имели дела, по вполне понятным причинам. У нас была только одна лошадь, да и ту подарил мне Старая Шкура.
— Не надо, — ответил я. — Я не голоден.
Мне стало стыдно. Я отлично знал, почему ее сестры не вышли замуж: они жили в палатке белого человека, а ни один шайенский воин не станет искать там себе жену, особенно теперь, когда женщин в племени было и так больше, чем мужчин. Женщины страдали по моей вине. Но, черт возьми, кому я обязан браком с Солнечным Светом? Уж по крайней мере, не себе!
— Мне жаль, что ты сердит на меня, — сказала моя жена.
Бедняга! Весь этот день она рубила хворост за четверть мили от палатки и волокла его домой на бизоньей шкуре. Ребенок мог появиться на свет в любой момент, и, если бы это случилось, она бы просто уронила топор, отползла за ближайшее дерево, приняла сама у себя роды, а затем вернулась к работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133