Я подготовил и подписал все бумаги. Ты можешь получить документ об аннулировании нашего брака, когда захочешь. Прости меня.
Ник.»
В глазах у Саманты потемнело. Она скомкала лист и швырнула его на землю. Трясущимися руками схватилась за скамью так, что косточки на пальцах побелели. Бумажка металась по земле, словно раненая птица. Потом ее подхватил сильный ветер, поднял в воздух. Она исчезла, словно растаяла. Саманта глядела вслед письму неподвижным взглядом. Ей хотелось вот так же исчезнуть, раствориться в синеве.
Ей казалось, что в сердце воткнули длинную раскаленную иглу. Она вспомнила, как он избегал близости с ней, боялся остаться с ней наедине. Теперь наконец все обрело смысл. Вот почему он никогда не спал с ней. Он никогда не принимал их женитьбу всерьез. Поэтому их брачный договор может считаться недействительным. И он хотел, чтобы так было. Горячие слезы застилали ей глаза. Ник никогда не любил ее. А она навязывалась ему. Боже, какой стыд! Их женитьба была пьяной шуткой, а теперь он просто хотел избавиться от нее. Слезы мгновенно высохли, тело перестало дрожать. Ярость охватила ее.
– Теперь, Саманта, я рассказал все. – Джефф низко склонил голову, носком ботинка ковырял землю. – Мне очень жаль, что все так получилось.
Она вскочила, сжала кулаки, повернулась и гневно посмотрела на него.
– Жаль? Тебе очень жаль? Это все, что ты можешь мне сказать? Тебе жаль? – слова вырывались у нее с шипением. – Теперь, ты налагаешь, все хорошо? Все устроилось? Твоя совесть чиста?
Джефф сжался и сник от ее слов, будто под ударами хлыста. Он выглядел виноватым и побитым щенком. Но сейчас Саманте не было жаль его.
– Будь ты проклят! – закричала она, припоминая еще одну его «идею». Она закрыла глаза. И та грозовая ночь припомнилась ей ясней-ясного. В ту ночь она пыталась затащить Ника в постель. Господи, как постыдно она себя вела! Как он, должно быть, смеялся над ней? А Джефф? Его игра в попытку вызвать ревность у Ника. Ревность? В памяти всплыло лицо Ника в тот момент. Он не ревновал. На его лице было написано облегчение. Как жестоко они надсмеялись. Она снова повернулась к Джеффу.
– Джефф, как ты мог?
– Ну, Саманта, я же сказал, произошла нелепая ошибка.
– Как ты можешь сидеть вот так и смотреть на меня невинными глазами? Ошибка?
Он вздрогнул от презрения, прозвучавшего в ее голосе.
– Полагаю, что если вместо меня была бы салонная певица, тогда все было бы в порядке и сошло тебе с рук? Это ты хотел сказать?
– Да… Думаю, да… Нет, – он взглянул на нее и снова опустил глаза. – Я не знаю, Саманта, я…
– И ты считаешь, что я буду сидеть здесь, сложа руки, и ждать, когда он вернется назад, чтобы посмотреть, как я поступила? – трясущимися руками она дергала фартук. И каково было у нее желание задушить ими Джеффа.
– Даже не верится, что я могла быть такой дурой, – горечь сквозила в ее голосе. – Как могла я не видеть вашего сговора? А вы просто пошутили!
– Да нет, Саманта, ты не дура, – покаянно сказал Джефф. – Ты же ничего не знала.
– Я не знала. По-видимому, я единственная, кто не знал о вашей шутке, – она взглянула на Джеффа и спросила, задыхаясь от негодования и неожиданного открытия, которое заставило ее вздрогнуть, словно от удара: – Кто еще знает об этом?
– Только я, Ник, Джейк, Роза и Золотой Змей. – Саманту затрясло, так и есть.
О Боже! Нет! Только не Золотой Змей! Она-то, глупая, поверила, что он для нее – настоящий друг.
Есть ли на свете человек, которому она могла бы довериться? Саманта сделала для себя открытие: такого человека не существует. Она никому не может довериться, кроме себя. Ей было горько сознавать, что она для Ника – никто. Она огляделась вокруг.
Вот двор, где она работала – полола, чистила, сажала. И двор стал похож на цветущий оазис. Снова слезы стали наполнять ее глаза, когда она посмотрела на леса, луга и холмы, по которым так много бродила. Дни и ночи она мечтала и грезила. Мечты так и остались только мечтами. А теперь и они исчезают, как дым, тают, словно облачко на солнце, уступая место кошмарной действительности. Она вцепилась зубами в кулак.
– Господи, подскажи, что мне делать? Что мне делать?
Она не могла… Она не останется здесь. Она не может здесь оставаться и видеть в их глазах жалость. А Ник? Черт с ним! Он был и остался ублюдком. Он слинял, как трусливый койот. Он даже не набрался смелости честно рассказать ей обо всем. Она внимательно посмотрела на Джеффа. Он сидел на скамейке и виноватыми глазами смотрел на нее. Как можно сдержаннее она спросила:
– Ты можешь подготовить фургон?
– Конечно, – криво улыбаясь, он встал. – Я буду рад это сделать для тебя, Саманта.
Она отвернулась, словно он хлестнул ее, слова отозвались в ее сердце жгучей болью. Он будет рад. Он тоже ждет не дождется, когда от нее избавится.
– Я только соберу кое-что и скоро буду готова, – спокойно сказала она, но чего ей стоило это спокойствие.
В горле у нее застрял горький колючий ком, она проглатывала его, а он вновь и вновь подкатывался. Саманта резко повернулась и пошла к дому.
Роза сидела на крыльце, штопала носки. Она встревожено взглянула на Саманту.
– Сеньора? – окликнула она, но девушка стремительно вбежала в дом, пересекла холл и стала подниматься по лестнице. Потом вернулась. Изо всех сил стараясь говорить спокойно, она сообщила экономке:
– Роза, я уезжаю в город.
– Но, малышка, почему?
Участие и сожаление послышались ей в голосе Розы. Сочувствие. Жалость. Хватит. Она нахлебалась их сочувствия и жалости довольно Ей их жалость вовсе не нужна. Она не хочет, чтобы ее кто-то жалел. Глубоко вздохнув, гордо выпрямив плечи, она повернулась и стала подниматься по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101