Часы разубедили его в этом. Стрелки на будильнике слиплись в полдне, а домой Тулаев вернулся в четвертом часу. Вчерашнего, значит, дня.
Рядом с ногами пушистым комком пошевелился Прошка. Приход хозяина он встретил так радостно, а потом ходил по квартире за Тулаевым как приклеенный, что даже возникла мысль, что у котов есть свои "сотовые" телефоны, и какой-нибудь облезлый деревенский кот, сидя на дереве в соседнем дворе и видя всю их беготню, рассказал о произошедшем Прошке. Конечно, быть такого не могло, но только Тулаев остро ощущал, что кот сочувствует ему. И в ванну спать не ушел. Лег у ног и спал ровно столько, сколько и хозяин.
Совсем не хотелось думать, но мысли полезли сами собой. Они как будто мухами сидели на подушке вокруг головы и ждали, когда он откроет глаза, чтобы тут же наброситься на него. Что там говорил по дороге в машине Межинский?
Они ехали вдвоем на его "жигулях" вслед за "альфовским" автобусом. Солнце жгло металл их крыши. Хотелось спать, но Межинский своим разговором не давал этого сделать. Тулаев вроде слышал, а вроде и не слышал его слова. В душе гудела пустота, и если бы начальник даже сказал ему, что он уволен, лишен звания и квартиры, он бы вовсе не отреагировал, хотя, конечно, после того, что произошло, никто его не увольнял бы и ничего не лишал. Но Межинский ведь что-то говорил...
Мухи-мысли назойливо кружились и кружились вокруг головы. Прошка спрыгнул с дивана на пол и легким звуком толчка напомнил о Егоре Куфякове. Тогда, перед Московской кольцевой автодорогой, "жигули" тоже дернуло. Межинский резко затормозил. Затормозил и раздраженно сказал, что теперь Тулаеву нужно плотнее заняться Миусом-Фугасом. Брата его соседа по камере нашли мертвым за бутылкой какого-то растворителя. Судя по данным экспертизы, хлебнул он столько, что хватило бы не на одного Куфякова. И эта смерть алкаша со стажем выглядела бы естественной, если бы не человек, которого заметила дворничиха. Их "жигули" стояли в заторе, и Межинский достал из дипломата фоторобот гостя. Тулаев нехотя взглянул, и сразу в голове посвежело. Ее словно продули невидимым ветром. С бумажки на него своими слишком серьезными глазами смотрел... Наждак. Нос, впрочем, и подбородок не совсем соответствовали оригиналу, но даже таким фоторобот казался "карточкой" Наждака.
Что-то неприятное тогда ударило в нос. Тулаев посмотрел на сизый газ, стелющийся из выхлопной трубы присоседившегося к ним "КАМАЗа", и брезгливо поднял стекло дверцы до упора. Закрыл, а вонь все грызла ноздри. А вдруг это был дурман не от выхлопных газов? А вдруг он так ощутил то, что раньше не мог бы даже придумать?
Троица террористов с примкнувшим к ней Цыпленком оказалась в связке с Миусом-Фугасом. Схема, которую он рисовал на листке бумаги, оказывалась плотнее, чем он предполагал. Но ведь тогда...
Рывком Тулаев сел на диване. Пружины нервно хрустнули и замолчали. Тогда... тогда... получается, что, скорее всего, и Зак знаком со всеми четырьмя! Ну с какой стати было ему торчать на остановке возле подвала, где спрятались налетчики. Как учили в "Вымпеле"? Все случайное - всего лишь закономерность, которой пока еще не нашли объяснение. А убитого капитана первого ранга Свидерского видели садящимся в красные "жигули", где уже были двое. Тогда... тогда...
В памяти ожила ночь, горький запах хвои, чернота аллей санатория. Ожил голос в темноте. Что он там говорил? Что-то про какого-то там Савельича? Точно - "Если Савельич узнает, что мы прокололись, он тебе крылышки подрежет." Так или примерно так сказал человек в темноте. Только теперь это был не инкогнито, двумя ударами заваливший Тулаева, а вполне опеределенная личность - Наждак!
Пружины дивана жалостно взвизгнули. Тулаев босиком прошлепал на кухню, по памяти набрал номер и попросил трубку, как только она ожила:
- Позовите, пожалуйста, Евсеева... Олега Евсеева.
- Это я, - тихо ответила трубка.
- Олег, здравствуй, это - я, Тулаев.
- Я вас сразу узнал, - обреченно ответил он.
- У меня к тебе просьба. Позвони вот по этому телефону, - он по памяти продиктовал номер. - Когда снимут трубку, скажи какую-нибудь ерунду. Ну, к примеру, "Позовите Колю". Чтоб ясно было, что ты ошибся телефоном. И это... да, нужно его голос записать.
- Товарищ майор, - жалобно попросил Евсеев. - Позвоните моему начальнику. У меня срочная работа.
Ухо Евсеева ныло от сотен игл, вонзающихся в него. Вот-вот по Москве с севера должен был ударить холодный атмосферный фронт, и ухо криком кричало, предупреждая его об этом. Тулаев ничего не знал об арктических страданиях собеседника и его отказ понял по-своему.
- Олег, за работу ты получишь премиальные. Поверь мне. Пока я буду дозваниваться до твоего начальства...
- Хорошо, - сдался он. - Я позвоню...
Трубка под пальцами Тулаева бережно легла на аппарат. Кажется, можно было передохнуть, но мухи-мысли догнали его и на кухне. Уже после кольцевой, в новой пробке, Межинский сказал что-то еще... Да, он сообщил о водителе той машины, что должна была увезти Наждака и сообщников с места ограбления. Его нашли сгоревшим. Хотя, точнее, нашли его обгоревшие кости, и по металлической коронке на шестом зубе опознали водителя. Тулаева передернуло. Казнь напоминала нечто средневековое, католическое, когда отступники от веры корчились в огне костров. Бежавший водитель - тоже своего рода отступник. От бандитской веры, от железной дисциплины, от тайны ограбления.
Виновато запиликавший телефон оборвал мысли.
- Это я, - радостно произнес Евсеев.
- Записал?
- Телефон не отвечает.
- А долго держал трубку?
- Десять зуммеров.
Пришлось попрощаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134