У него их уже поднабралось почти две сотни, но всю свою коллекцию он отдал бы в обмен за увиденное сокровище.
Расстройство, поднимающееся в дуще как на дрожжах, выдавило легкую дрему из глаз, приподняло веки, и в этот момент зазвонил телефон. Через полчаса Межинский был уже на Лубянке и беседовал с щупленьким, испуганным лейтенантиком, постоянно оправляющим на груди исполосованный грязью свитер.
Лейтенантик сбивчиво описал внешность парня с сумкой, а потом рассказал о допросе бомжей. Он застал их за распитием бутылки. Бродяга в пальто уже мог только мычать, но, как пояснил лейтенант, он и до этого не выказывал богатых познаний русского языка. Бомж в плаще сразу испугался прилипчивого "милиционера", и выложил все, что знал, хотя знал он немного. Их двоих нашел на вокзале парень с сумкой. Он попросил принести из мусорного бака во дворе дома на Кутузовке пакет из-под молока, перевязанный шпагатом. От суммы вознаграждения у бомжей закружилась голова. Они выполнили просьбу со рвением солдат первого года службы. Единственное, что заметил на спрятанной в пакет записке бомж, когда ее по пути доставал напарник, это буквы и цифры, похожие на номер машины. Скорее всего, старушка исправно сообщила Заку о "BMW" Четверика.
Лейтенантику пришлось наговорить кучу лестных слов, и он ушел с видом человека, которого за минуту узнала вся страна. Доклад от мобильной группы оказался скупее и хуже. Парень от вокзала доехал до своего дома, поднялся в квартиру и завалился спать. Оперативники, кажется, засекли, что он вел разговор по сотовому прямо из машины, но они не были в этом уверены до конца, и оттого, что не были, их неверие сразу передалось и Межинскому. Он приказал взять на прослушивание домашний телефон парня, но перед этим мысленно все-таки отматерил японцев, придумавших цифровой способ передачи информации и давших таким образом в руки бандитов столь мощное оружие как сотовый телефон.
А потом зазвонил аппарат спутниковой связи. Межинский взглядом выгнал из кабинета капитана Четверика, который вместе с ним выслушивал и лейтенантика, и мобильщиков, и, когда за ним закрылась могучая дубовая дверь, снял трубку.
- Алло!.. Виктор Иванович? - нервным голосом спросил Тулаев.
- Здравствуй. Я тебя слушаю.
Этого разговора по плану связи не должно было быть. А Межинский очень не любил все, что делается не по плану. Он всегда считал, что именно отход от планов разрушил все в нашей стране. Хотя, возможно, и эти планы были отходом от какого-то большого, самого важного плана.
- Возникли непредвиденные обстоятельства, Виктор Иванович, - торопливо сообщил Тулаев.
- Что-нибудь стряслось?
- Единица, на которой служит "Дэ", через три часа сорок семь минут уходит на ракетную стрельбу.
- Неужели моряки такие точные?
- Я не знаю, Виктор Иванович, точные они или нет. Я называю
время по плану боевой подготовки.
Опять возникло священное слово. Вряд ли порядок, а точнее, беспорядок на флоте мог существенно отличаться от беспорядка в стране, но от прибавленных к трем часам таинственных сорока семи минут веяло чем-то гранитным, непоколебимым. Как от стен могучих сталинских зданий в Москве.
- "Дэ", говоришь? - переспросил Межинский.
- Так точно! "Дэ"!
- Но у тебя же были подозрения к "Ка"?
- До сих пор вероятность "Ка" намного выше, чем у "Дэ"...
Но я же обязан проинформировать вас о факте.
Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:
- У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.
- Что-что?
- Ну, я о желтых початках...
- Что-то я тебя не понимаю.
Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:
- Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в
ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".
- А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?
- Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.
- Без ядерной боеголовки? - наконец-то понял Межинский.
- Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.
- Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?
- Боевые, - поправил Тулаев. - Тринадцать штук.
- Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?
- Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.
Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.
- А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...
- Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.
Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...
- Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,
что из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.
Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134