Австрия,
Пруссия, Англия, Россия, Франция с своими покоренными народами: Польшей,
Ирландией, Индией, Финляндией, Кавказом, Алжиром и др. Так что, кроме все
растущей ненависти бедных против богатых, такой же ненависти больших
народов друг против друга, еще все разрастается и разрастается ненависть
угнетенных народов против угнетающих. И что хуже всего - это то, что все
ненависти эти, самые противные природе человека, как больших народов друг к
другу, так и покоренных народов к покорителям и наоборот, не только не
осуждаются, как всякое недоброе чувство людей к людям, а, напротив,
восхваляются, возводятся в заслугу, в добродетель. Ненависть задавленных
рабочих к богатым и властвующим восхваляется как любовь к свободе, к
братству, равенству. Ненависть немцев к французам, англичан к янки и
русских к японцам и т. п. и обратно считается добродетелью патриотизма. Так
же и еще больше ценится патриотическая ненависть поляков к русским и
пруссакам и пруссаков к полякам, финляндцам и обратно.
И это не все. Все эти бедствия не показывали бы еще то, что жизнь
христианских народов не может продолжаться в том же направлении. Бедствия
эти могли бы быть случайным, временным явлением, если бы среди этих народов
было какое-нибудь общее им всем религиозное руководящее начало. Но этого-то
и нет; нет ничего подобного общему руководящему религиозному началу среди
народов христианского мира. Есть ложь религиозная, церковная, и не одна, а
несколько различных, враждебных между собою: католическая, православная,
лютеранская и др., есть ложь научная - и тоже много разных, враждебных друг
другу. Есть лжи политические, международные, партийные, есть лжи искусства,
лжи преданий и привычек; есть много разнообразных лжей, но руководства,
нравственного руководства, вытекающего из религиозного мировоззрения, нет
никакого. И люди христианского мира живут, как животные, руководствуясь в
своей жизни одними личными интересами и борьбой друг с другом, тем только
отличаясь от животных, что животные остаются с незапамятных времен с тем же
желудком, когтями и клыками; люди же переходят с все большей и большей
быстротой от грунтовых дорог к железным, от лошадей к пару, от устной
проповеди и письма к книгопечатанию, к телеграфам, телефонам, от лодок с
парусами к океанским пароходам, от холодного оружия к пороху, пушкам,
маузерам, бомбам и аэропланам. И жизнь с телеграфами, телефонами,
электричеством, бомбами и аэропланами и с ненавистью всех против всех,
руководимая не каким-либо соединяющим людей духовным началом, а, напротив,
разъединяющими всех животными инстинктами, пользующимися для своего
удовлетворения умственными силами, становится все безумнее и безумнее, все
бедственнее и бедственнее.
III
Те, которые думают, что нельзя руководить людьми иначе, как насилием,
пренебрегая их разумом, делают с людьми то же, что делают с лошадьми,
ослепляя их, чтобы они смирнее ходили по кругу.
Для чего же разум людей, если на них можно воздействовать только насилием.
Право сильного не есть право, но простой факт, который может быть правом,
только покуда не встречает протеста и сопротивления. Это как бы холод,
тьма, тяжесть, которые должны быть переносимы до тех пор, покуда не найдешь
отопления, освещения, рычага. Вся человеческая промышленность есть
освобождение из-под власти грубой природы; прогресс же справедливости есть
не что иное, как ряд ограничений, которым подвергалась тирания сильного.
Как медицина состоит в победе над болезнью, так благо состоит в победе над
слепым зверством и необузданными вожделениями человека-зверя. Таким
образом, я вижу всегда один и тот же закон, возрастающее освобождение
личности, восхождение всего существа в жизни к благу, к справедливости, к
мудрости. Алчная жадность есть точка отправления; разумное великодушие есть
точка достижения.
Амиель.
Из того, что возможно насилием подчинить людей справедливости, вовсе не
следует, чтобы было справедливо подчинить людей насилию.
Паскаль.
Насилие производит только подобие справедливости, но удаляет людей от
возможности жить справедливо без насилия.
Большинство людей христианского мира чувствует все увеличивающуюся и
увеличивающуюся бедственность своего положения и употребляет для избавления
себя то средство, которое по своему миросозерцанию оно одно считает
действительным. Средство это - насилие одних людей над другими. Одни люди,
считающие для себя выгодным существующий порядок, насилием государственной
деятельности стараются удержать этот порядок, другие тем же насилием
революционной деятельности стараются разрушить существующее устройство и
установить на место его другое, лучшее.
Революций и подавлении их в христианском мире было много. Внешние формы
изменялись, но сущность государственного устройства: власть немногих над
многими, развращенность, ложь и страх перед угнетаемыми властвующих
классов, задавленность, порабощение, одурение и озлобленность народных масс
если и изменялись по форме, то по существу не только не уменьшались, но
заметно увеличивались и увеличиваются. То, что совершается теперь в России,
особенно ясно выставляет всю не только бесцельность, но очевидную
зловредность употребления насилия как средства соединения людей.
В каждой газете последнего времени все реже и реже известия о том, где и
как ограблена касса, где убиты жандарм, офицер, городовые, где обнаружено
покушение, и в каждой газете все чаще и чаще известия о казнях и смертных
приговорах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212