Разин зажмурил глаза, но боль растаращила их, боль дернула тело от головы до ног, опьянила и помутила все мысли и чувства. Степан не крикнул, он только дышал тяжело и прерывисто, с хрипом…
«Отрубили мне руку», — понял он.
Время шло медленно. Разин открыл глаза. Рука лежала на колесе.
«Моя рука!» — сказал про себя Степан и вспомнил отрубленную руку Лазаря, павшую возле него на стол.
— Давай, — негромко позвал один из помощников палача, склонившихся возле ног Степана.
Палач подошел.
Крик боли рвался из горла, из груди, из живота, но Степан опять удержал его.
Он сквозь туман увидал, как помощник палача, показывая народу, нес к колесу по колено отрубленную ногу.
«Силен и я, как батька Тимош, — думал Степан. — Сколь крови, сколь мук, а я все вижу и все слышу».
Но он не слышал уже всего: часы на Спасской башне звонили словно откуда-то из тридесятого царства. В глазах был туман, в котором двигались неузнаваемые люди, в ушах словно море шумело приливом. И боль растворялась, делаясь глуше. Степан покосился на небо, и ему показалось, что голубые волны тихо качают и кружат его… И вдруг издалека донесся отчаянный громкий крик:
— Простите меня!.. Пустите меня! Государево дело я знаю… Скажу государево дело!.. «…Государево дело я знаю… скажу государево дело!..» — Фрол сообщил в Приказе тайных дел, что Разин спрятал в кувшин «воровские письма», засмолил его и закопал в землю «на острову реки Дону, на урочище, на Прорве, под вербою». Посланные по указу царя полковник Косагов и дьяк Богданов с казаками в сентябре 1671 г «тех писем искали накрепко… и под многими вербами окопами и щупами искали, а тех писем не сыскали». Тем не менее казнь Фрола Разина была отсрочена почти на шесть лет. Б. Койэтт, автор книги о голландском посольстве в Москву (Амстердам, 1677 г.), сообщает, что 26 мая 1676 г. он ездил за Москву-реку и «видел, как вели на смерть брата великого мятежника Стеньки Разина». Н.Костомаров, ссылаясь на немецкое сообщение о восстании Разина «Das grosse Reich von Moscovien», пишет: «Говорят, что Фрол получил жизнь и осужден на вечное тюремное заточение» (Бунт Стеньки Разина, СПб., 1859, с. 218).


Степан узнал голос Фролки. Видя мучения брата, Фрол ужаснулся.
«Сам срамится, народ пугает!» — подумал Степан и сказал неожиданно ясно и внятно:
— Молчи, собака!
Потом почувствовал он, что слабеет уже навсегда. Он опять увидал над собой сивую бороду палача Самсонки, и прежде, чем тот успел взмахнуть топором, чтобы срубить голову, Степан собрал все последние силы и крикнул, как казалось ему, по-старому, сотрясая криком всю площадь и башни Кремля, крикнул так, чтобы с криком выдохнуть жизнь:
— Сарынь на ки-ичку-у!..
Но никто не услышал его, потому что белые, мертвые губы Степана едва шевельнулись, без звука…




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164