Неожиданно – он сам не заметил как – ее руки оказались в карманах его брюк, сжимая нежную кожу вокруг бедер. Теперь они оба смеялись – пронзительным, истерическим смехом, разносившимся далеко по саду. От этих звуков птицы в испуге разлетелись с деревьев.
– Сдаюсь! – выдохнул Хэм.
Однако ее пальцы не остановились, а спустились ниже, к паху. Хэм в панике сделал последнее отчаянное усилие вырваться.
– Люси! – простонал он, ритмично двигаясь под ее ладонями.
Судороги сотрясли все его тело. Потом он обмяк, мокрый, слабый и беспомощный. Люси взяла его руку в свои, настойчиво повлекла к шелковым воскресным трусикам, крепко зажала между мягкими бедрами.
– А теперь ты поиграй со мной, Хэм.
– Нет!
Он рванулся от нее с ужасом и отвращением, словно наткнувшись в полной темноте на незнакомый предмет.
– Ну пожалуйста, Хэм! – Она вся дрожала, часто и неровно дыша.
Хэм с усилием поднялся на ноги и побежал через лужайку, все быстрее и быстрее, ни разу не оглянувшись назад.
С того воскресенья прошло четыре года, и за все это время он ни разу не появился в доме Кэмпбеллов.
Пальцы Хэма с привычной ритмичностью сжимали и разжимали твердые соски коровы. Струйки жирного желтоватого молока с металлическим звуком ударяли по дну ведра.
На следующий вечер после дойки Хэм побрился, надел новый темно-синий костюм, купленный к похоронам матери, и направился к дому Кэмпбеллов. Дом их находился на расстоянии полутора миль и считался вторым по величине в Найтсвилле, как и подобает главному мастеру отца. Уолт Кэмпбелл владел еще лошадью, которую держал в небольшом амбаре, двумя коровами и огромной жирной свиноматкой, в которой нередко, к собственному стыду, находил сходство со своей любимой женой Сью.
Сейчас Сью суетилась вокруг Хэма, предлагая ему разнообразную еду и напитки еще до того, как все сели за стол. Хэм из вежливости выпил стакан вишневой настойки и съел маленькую сосиску, из которой торчала зубочистка.
– Это последний крик моды, – с гордостью объявила Сыо. – Их называют hors doeuvre.
Сьюзан Кэмпбелл считала себя представительницей высшего света и законодательницей мод в Найтсвилле. Она ни с кем не делила свои обязанности и выполняла их с завидным усердием. Беспрестанно рассылала измотанным домашней работой женам горнорабочих и фермеров приглашения на чаепития и вечеринки бинго. Некоторые принимали приглашения только из любопытства, а большинство даже не знали, что означают буквы RSVP, аккуратно напечатанные в левом нижнем углу на листке фирменной бумаги с фиалками по краям.
В доме Кэмпбеллов каталог «Сире Роубак» ценился едва ли не наравне с Библией. Для Сью он был все равно что волшебная лампа Аладдина, с помощью которой можно творить чудеса. Последним чудом стала виктрола.
– Наша Люси прямо с ума сходит по этой машине. Включает ее, как только приходит из школы, и до самого сна. У нас в доме теперь все время музыка.
– Они это называют музыкой, – проворчал Уолт, набивая трубку.
– Ну, папа! Это играют на каждом углу в Нью-Йорке. Джаз!
– Поставь что-нибудь для Хэма, – сказала мать. – Знаешь, Хэм, она подхватывает все новомодные танцы, как только они появляются.
– Лучше бы поучилась готовить старомодные блюда, – заявил отец.
– Ну, папа! – снова закричала Люси.
В следующий момент на Хэма обрушился поток высоких, пронзительных звуков: труба, кларнет, тромбон, барабаны, цимбалы.
– Это шимми.
Люси пыталась перекричать шум. Странно, что Хэм, хотя и слышал музыку впервые, сразу понял, почему она называется шимми. Люси подошла к нему, отчаянно трясясь и извиваясь всем телом. Протянула Хэму тонкую руку с ярко накрашенными ногтями.
– Пошли, я тебя научу.
Хэм вжался в спинку стула.
– Нет. Я в жизни никогда не танцевал.
– Так я и думала. В твоем воспитании вообще много пробелов.
– Люси! – прикрикнула мать. – Придержи язык! Хэм не виноват в том, что ему пришлось оставить школу.
Люси, хохоча, сделала крутой поворот и завертела задом у самого лица Хэма.
– А я не о школе говорю, мам.
Сью Кэмпбелл вздохнула.
– Просто следи за ней, Хэм. А потом она тебя научит.
– Да, мэм.
Обрадованный разрешением, Хэм не сводил глаз с Люси. До этого он лишь искоса украдкой посматривал на нее. Мальчишка-сорванец, равноправный участник всех детских игр безвозвратно исчез. Люси Кэмпбелл превратилась в женщину, странную и загадочную, с накрашенными губами и наманикюренными ногтями, с челочкой на лбу. Пышная грудь, зажатая по последней моде тугим бюстгальтером, не поддавалась новомодным ухищрениям и выпирала из-под платья с дурацкой оборкой, которое совсем не понравилось Хэму. Волновало лишь то, что оно такое короткое. В какой-то момент Люси высоко подняла ногу в танце, чуть ли не в лицо Хэму, и он успел заметить тугое округлое бедро там, где кончались чулки. Сердце бешено забилось, нахлынули воспоминания о том, какая она была в тот давний день в яблоневом саду. Теперь-то он бы не убежал, как тогда!
Сью Кэмпбелл с трудом извлекла свои тучные телеса из кресла-качалки и направилась на кухню.
– Пора ужинать. У нас сегодня ростбиф и йоркширский пудинг, Хэм. Как ты к этому относишься?
Хэм рассмеялся.
– Тетя Сью, вы же знаете, что это моя любимая еда.
После ужина, пока мать с дочерью убирали со стола и мыли посуду, Хэм с Уолтом сидели в гостиной и разговаривали.
– Карл Мейджорс просил меня заехать к нему на этой неделе, поговорить насчет заказа на сланец, на крыши для новых домов, которые они строят в Олбани. Не хочешь поехать вместе со мной как представитель отца?
– Ну нет. Я в этом ничего не понимаю.
Уолт нахмурился.
– Пора учиться, парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128