Она была само искушение.
– Только не слишком сильно. У меня нежная кожа.
Наклонив голову, она искоса наблюдала за тем, что он станет делать. Он провел мочалкой по ее лопатке. Нервы его были напряжены, руки дрожали, он уронил скользкую от мыла мочалку. Она упала на дно ванны. Карл опустил глаза. Взгляд упал на ее ягодицы.
– Ну что же ты, подними мочалку, Карл. У меня не так много времени.
Он опустил дрожащую руку в воду, достал мочалку, случайно коснулся тыльной стороной ладони ее тела. Реакция оказалась мгновенной. Он потерял контроль над собой и обхватил руками ее ягодицы. Сотрясаясь от смеха, Келли опустилась на дно ванны, всем телом легла на его руку. Полная грудь оказалась на уровне его глаз. Он, не отрываясь смотрел на нее. Ситуация явно возбуждала Келли.
– Бедный Карл! Ну давай, потрогай меня и покончим с этим побыстрее, как в прошлый раз. Недержание у вас, Мейджорсов, похоже, фамильная черта.
– Ах ты, сука!
– А ты грязный старик!
Любовь, страсть, ненависть сплелись в один клубок. Карл уже не сознавал, что делает: рука сама собой ухватила сзади ее шею. Пальцы другой руки сомкнулись на ее горле.
В ее глазах он не увидел страха – только презрение и издевательскую усмешку.
– Ты действительно думаешь, что можешь это сделать, Карл? Он заглянул в ее глаза.
– Что ты там видишь, Карл?
– Лед и пламя. По-моему, это единственное место во всей вселенной, где они дополняют друг друга. Сердцевина самого ада…
– Значит, я и есть сатана?
– Не знаю. Очень может быть.
– У тебя есть только один способ это проверить. Задуши меня. Или утопи. Если я умру, ты точно будешь знать, что я все-таки была человеком.
– Искушение слишком велико.
Однако он чувствовал, что ненависть его теряет силу.
– Да, искушение велико, а ты не знаешь, что предпринять.
Она взяла его руку, сжимавшую ее горло, потянула вниз, себе на грудь.
– Вот куда надо двигаться, дорогой' Карл. Она раскрыла объятия.
– Черная магия, – пробормотал он сквозь зубы.
Он убрал руку с ее груди и просунул под высоко поднятые колени. Она обняла его за шею. С легкостью юноши он поднял ее на руки и понес в спальню, на большую двуспальную кровать, еще хранившую отпечаток ее теплого от сна тела, аромат мускуса и фиалок. Он положил ее на постель и долго смотрел на это обнаженное тело, так давно терзавшее его в мучительных видениях. На тонкие голубые прожилки на груди, бедрах и животе, словно нити паутины по итальянскому мрамору, на золотистый треугольник внизу живота. На этот раз Карл не ударил лицом в грязь.
Цена оказалась слишком высока, как и во всех подобных сделках. Все, что Карл Мейджорс потерял до этого дня – достоинство, самоуважение, стимул к жизни, – не шло ни в какое сравнение с тем, что ему предстояло заплатить.
Горькие сожаления, отвращение к самому себе не заставили себя долго ждать.
– Господи! Что я наделал! С женой своего сына… Келли, я клянусь, больше это никогда не повторится.
– Жаль, – ехидно ответила она. – Мне понравилось. Интересно, если бы я вышла замуж за тебя, а не за Брюса, он бы тоже пытался меня соблазнить?
Карл сел на край постели, закрыл лицо руками.
– Когда сын совершает предательство по отношению к отцу, это плохо. Но когда отец предает сына, это бесчеловечно.
– Знаешь, я подумала о том же, когда читала «Новый завет». Помнишь, Христос восклицает на кресте, обращаясь к отцу: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»
Он в отчаянии обернулся к ней.
– Ты хотела, чтобы это произошло! Ты специально это подстроила, спланировала с первого дня, когда вошла в наш дом. Теперь я понял. Даже когда кормила младенца, ты искушала меня.
Она рассмеялась.
– Ты ему завидовал, правда, Карл? Как не стыдно! Надо было выйти из комнаты, вот и все.
– Черт побери! Ты всегда оставляла дверь своей комнаты приоткрытой, когда переодевалась. Как будто подставляла мне свое тело.
Она приподнялась на постели, натянула простыню до самого подбородка.
– Так ты себя чувствуешь спокойнее? Должна тебе заметить, Карл, что настоящий джентльмен не слоняется возле женской спальни, норовя заглянуть в щелку.
– Ну почему, почему тебе так нравится меня мучить, Келли? Я ведь был тебе другом. И хотел стать больше чем другом. Я предложил тебе свое имя. Неужели я мало выстрадал, отдав тебя сыну? Неужели мало того, что мне приходится видеть тебя каждый день и знать, что каждую ночь ты в объятиях моего сына?
– В том, что ты говоришь, Карл, нет никакого смысла. К чему сводятся твои страдания? К страсти, к похоти. Ты меня хотел. Ну вот, я тебя пожалела, позволила тебе взять меня. И что же? Ты снова недоволен.
– Пожалела?! Ты меня пожалела?! Да я теперь еще больше себя презираю. Лучше уж заплатить проститутке. Там, по крайней мере, честная сделка. Но жалость… Нельзя скатиться ниже жалости.
– В таком случае прекрати жалеть себя. Тебя буквально разъедает жалость к самому себе.
Внезапно ей пришла в голову новая мысль, показавшаяся забавной. Она всплеснула руками.
– А что, если я забеременею? Я ведь теперь даже не знаю, кто из вас будет отцом – ты или Брюс.
– Господи, это чудовищно! – ужаснулся Карл.
Однако Келли это совпадение, эта симметрия жизненных ситуаций забавляла все больше. Там – старый Нат, обманутый сыном, здесь – отец, наставивший сыну рога.
– Кстати, это обычная вещь, когда мужчина спит с женщиной. На этой неделе я переспала с двумя, как видишь…
Карл начал одеваться.
– Мне следовало утопить тебя, пока была такая возможность.
– Ты сам сделал выбор.
– Ты злая женщина, Келли. Ты само зло. Яркое, сверкающее зло, как пламя свечи для мотылька.
– Я польщена. Это приятнее, чем когда тебя считают ведьмой на помеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128