Всего доброго, сэр.
Келли пошла проводить его до дверей.
– Когда вы снова приедете ее посмотреть, доктор?
– В конце недели. Может быть, в субботу. Пока я ничем не могу ей помочь, не могу сделать больше того, что можете вы. Я буду следить за ее рефлексами. Надеюсь, ее реакции станут более выраженными, чем сегодня. Если вы заметите хотя бы малейшее изменение в ее поведении, позвоните мне сразу же. – Он вынул из бумажника визитную карточку, подал ей. Глаза его прищурились за стеклами пенсне. – А что это вы сказали о немецкой правдивости?
– Это сказал Шекспир. «Виндзорские насмешницы».
Он наклонил голову набок, с любопытством разглядывая ее.
– Ах так… понимаю… Возможно, я не был с вами абсолютно правдив, мадам… На самом деле я очень обеспокоен состоянием мисс Мейджорс. Гораздо больше, чем решился сказать вам и ее отцу. Видите ли, у меня большой опыт в том, что касается клинической психологии. В Венском университете я учился у Зигмунда Фрейда. У меня нет диплома психиатра, но…
– Какой же ваш неофициальный диагноз состояния моей золовки, доктор Франц?
Он наклонил голову, сжал губы.
– Боюсь, что удаление от реального мира, как вы его называете, замкнутость в себе может прогрессировать. Вам знаком термин «кататония»?
– Да. Сегодня утром я нашла его в одном из справочников по медицине в нашей библиотеке. Кататония – смерть заживо. – Она заметила заинтересованное выражение его лица. – Можно сказать, я тоже училась у Фрейда, доктор Франц.
Он усмехнулся.
– Вы такая… – Он запнулся в поисках подходящего слова. – Ну, скажем, очень необычная женщина, миссис Мейджорс. Теперь я, кажется, понимаю, почему сенатор Гаррисон относится к вам с таким почтением.
Келли ответила загадочной улыбкой.
– Неужели?.. Ах да, доктор, еще одна вещь. Как вы считаете, она не может забеременеть? Трое мужчин… и я не хочу даже думать, сколько раз.
Доктор Франц взял ее руку, погладил с мрачной торжественностью.
– Дорогая моя, это решать ей с Господом Богом. Закрывая за ним дверь, Келли озабоченно покусывала губу. – Ей с Господом Богом… Ну нет, доктор. В этой быстротечной жизни есть вещи, слишком важные, чтобы доверять их Богу.
Вечером она добавила в горячее молоко Крис средство от беременности, которое дал ей Гаррисон во время их любовной связи. С Эвелин Харди он этим пренебрег, что дорого ему обошлось.
Во вторник Крис достаточно окрепла для того, чтобы встать с постели. Ее укутали в одеяла и усадили на открытой террасе над парадным входом. Ярко светило солнце, однако с реки дул холодный ноябрьский ветер. Отечность на щеке у Крис немного спала, и фиолетовая багровость уменьшилась. Однако в ее умственном и душевном состоянии Келли не заметила никаких улучшений. С другой стороны, и прогрессирующей кататонии, чего опасался доктор Франц, тоже не наблюдалось. Крис сама ела, самостоятельно пользовалась туалетом и ванной, однозначно отвечала на простейшие вопросы.
– Ты хочешь есть, Крис?
– Нет.
– Ты устала?
– Нет.
– Тебе страшно, Крис?
Молчание. Крепко сжатые губы. Усилившееся ощущение пустоты.
– Крис, Хэм здесь. Ты хочешь его видеть?
Впервые с того момента, как шериф с помощниками привели Крис домой, она выказала признаки желания пробить броню, которой окружила себя. Голова ее резко поднялась, губы беззвучно задвигались.
– Она пытается что-то сказать, – прошептала Джейн Хатауэй. – Не могу понять что…
Келли пристально следила за губами девушки. Повторяла их движения.
– Хэ… Харм… Нет, не то. – Внезапно ее осенило. – Хэм! Она пытается произнести «Хэм»! Ну же, Крис, давай! Скажи еще раз «Хэм»!
Крис кивнула. Сглотнула слюну, с трудом выдавила из себя:
– Хэм… Хэм… Хэм…
Келли громко рассмеялась. Обняла девушку.
– Умница! Джейн, приведите мистера Найта. Скажите, что мисс Мейджорс хочет его видеть.
Хэм сидел в гостиной наедине с Натом, живым шестилетним доказательством его преступления. С каждым годом мальчик становился все больше похож на Хэма – вместе с этим росло и сознание вины. Теперь к ней добавились три убийства.
Он приговорен, и долина реки Гудзон – его тюрьма. Освободиться он сможет, только если покинет Найтсвилл, уедет на край света из этих мест, где все служит напоминанием, как черные траурные повязки на рукавах скорбящих.
– Хэм, а что все-таки произошло с Крис? – повторял и повторял Нат, словно заезженная пластинка.
– Она сильно ушиблась. Упала, наверное. Я сам не видел, меня там не было.
Хэм подошел к окну, распахнул его, глотнул свежего воздуха. Наедине с Натом у него неизменно возникало ощущение удушья.
– Но ты же повез ее на танцы. Я слышал, как мама с папой говорили, что какие-то парни ее побили.
Хэм рукавом вытер пот с лица.
– Да, правда, я и забыл. Крис бегала по пляжу с этими ребятами. Ну знаешь, как мы иногда играем втроем, ты, я и Крис. Она упала и ушиблась.
Мальчик подошел к нему, взял за руку.
– Она стала какая-то странная, Крис. Как будто спит с открытыми глазами. Я с ней говорю, а она не слышит.
Хэм внутренне содрогнулся. Господи! И это тоже его вина! Она флиртовала с Джейком Спенсером только для того, чтобы вызвать в нем ревность. Так сказала Келли. Ведьма Келли… Но нет, он не должен перекладывать вину на нее. Пять лет Крис бескорыстно любила его. Вина его не в том, что он не ответил на ее любовь, как положено мужчине. Он виновен в том, что не сказал ей правду. Он слишком часто отворачивался от девушки.
Хэм положил руку на плечо Нату.
– С Крис все будет в порядке, вот увидишь. Не беспокойся, Нат.
С неловкостью, так похожей на его собственную, мальчик потерся о Хэма, как собачонка в поисках ласки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128