Центральный блок управления следил за всеми этими
показателями и делал необходимые распоряжения, чтобы управлять работой
приборов. Он сообщал, что все в порядке, когда все показатели были в
норме, и предупреждал, когда появлялись какие-то отклонения. В последнем
случае он мог проверить соответствующие приборы и определить, в чем
состояла проблема. Но компьютер не принимал никаких решений. Он только
осуществлял контроль и давал обычные распоряжения, необходимые для
правильного функционирования всех систем корабля. А такие распоряжения
несложно изменить.
Кто-то и изменил их. Скорее всего, на корабле был смонтирован новый
дополнительный блок управления, а старый блок отключен. В новый компьютер,
видимо, была заложена программа, которая предусматривала, что при выходе
из подпространства нужно было показать, что корабль находится на месте
старта, и все другие данные должны были способствовать укреплению этого
заблуждения. Компьютер не мог анализировать правомерность полученных им
инструкций и тем более ставить их под сомнение. Это всего-навсего машина,
хотя и сверхсложная, и, конечно, она должна была слепо их выполнять.
Значит, сейчас Кальхаун должен был парить в пустоте. Его тело было бы
исковеркано, а все внутри превратилось бы в лед. Корабль выполнил то, что
от него требовалось, теперь, несомненно, должно было произойти еще что-то.
Кальхаун не посылал сигнала. Он не был бы направлен, если бы это не было
нужно кому-то. Скорее всего, где-то недалеко должен находиться другой
корабль.
И еще. Вся операция была продумана самым тщательнейшим образом.
Наверняка был предусмотрен и запасной вариант, на тот случай, если с
первого раза избавиться от Кальхауна не удастся. Ему удалось избежать
ловушки, а теперь сам корабль мог стать ловушкой. Конечно, тот, кто дал
машине приказ совершить убийство, не остановится, если первая попытка не
увенчается успехом. Если бы Кальхаун решил спуститься в отсек управления,
чтобы проверить свои подозрения по поводу установки нового компьютера, это
могло бы быть сигналом к взрыву. Во всяком случае можно было суверенностью
сказать, что ему подписан смертный приговор.
Мургатройд сказал: "Чи! Чи!" Изображения на экранах внешнего обзора
для него означали только одно - там на поверхности их ждут люди, много
людей, и все хотят угостить его сладостями и кофе. Он начинал терять
терпение. Он добавил с беспокойством: "Чи!"
- Мне это тоже не нравится, Мургатройд, - сказал Кальхаун. - Кто-то
пытался убить нас - по крайней мере меня, - и он, наверно, думает, что у
него есть для этого какие-то основания, но я совершенно не понимаю, в чем
дело! Я не понимаю, каким образом им удалось проникнуть на корабль и
устроить все так, чтобы машина попыталась убить нас, совершенно невинных
людей. Кто-то ведь это сделал!
"Чи-чи!" - сказал Мургатройд серьезно.
- Пожалуй, в этом ты прав, - медленно произнес Кальхаун. - Мы или по
крайней мере я должны сейчас быть мертвы. Во всяком случае, от нас этого
ожидают. Возможно, приняты некоторые меры, чтобы мы в этом смысле кое-кого
не разочаровали. Может быть, нам лучше притвориться, что мы действительно
мертвы, и посмотреть, что получится. Видимо, это будет более разумно, чем
пытаться выяснять, в чем дело, и оказаться на самом деле убитыми.
Человек, которому удалось вовремя обнаружить ловушку, куда его хотели
заманить, невольно становится бдительным. Кальхауну, конечно, хотелось
прочесать весь корабль, чтобы убедиться, что ему больше ничего не
угрожает. Вполне вероятно, что те, кто устанавливал эти ловушки, именно
этого от него и ожидали и соответственно подготовились, чтобы на этот раз
осечки не было.
Кальхаун посмотрел на кресло пилота. Возможно, сидеть на нем
небезопасно. Те, кому направлен сигнал, который послал его корабль,
получат его вместе с картинкой, на которой будет видно это кресло и тот,
кто в нем сидит. Если он хочет, чтобы его считали мертвым, его задача -
сыграть роль мертвого. Он пожал плечами и сел на пол.
Мургатройд посмотрел на него с удивлением. Индикатор направленного
сигнала продолжал гореть. Теперь область его распространения была уже
триста двадцать миллионов километров в поперечнике. Если этот сигнал
должен был принять какой-то корабль - а иначе не было смысла такой сигнал
посылать, - он, возможно, находится где-то на расстоянии нескольких
световых часов. Никогда нельзя с точностью до нескольких световых часов
сказать, в каком именно месте корабль выйдет из сжатого пространства, если
прыжок по продолжительности такой, каким он был в данном случае.
Кальхаун совершенно не представлял, почему его хотят убить, но у него
и в мыслях не было недооценивать своего неведомого противника.
Мургатройд заснул, свернувшись калачиком и прижавшись к Кальхауну. На
корабле было тихо, но эта тишина не была абсолютной. Абсолютная тишина,
полное отсутствие звуков - это было бы невыносимо. Поэтому на пленке были
записаны звуки и шумы, которые необходимы человеку, хотя он их и не
замечает: тихая, ненавязчивая музыка, шелест дождя и слабые порывы ветра,
доносящиеся откуда-то издалека, едва различимые звуки человеческой речи,
уличные шумы. Все это создавало тот звуковой фон, который обеспечивал
человеку психологический комфорт в одиночестве космического полета.
Сложная аппаратура внутри корабля работала тоже не вполне бесшумно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62