– А что, моя мама тебя правда застрелила? – Ее маленькие бровки сошлись на переносице. – Должно быть, ты очень плохой человек.
Дункан продолжал невозмутимо на нее смотреть. Невзирая на боль в животе, ему хотелось расхохотаться.
– Да как тебе сказать? – Кажется, девочка его не поняла. – Зависит от того, на чьей ты стороне, – постарался упростить он. – Но вообще-то это был несчастный случай.
«Я надеюсь…»
Похоже, девочку он не убедил.
– Я хотела посмотреть, правда ли ты такой большой и страшный, как говорят.
Губы Дункана дернулись:
– И что же? Она нахмурилась:
– Я еще не решила. – Она внимательно посмотрела на него. – А почему на тебе нет рубашки?
– Она порвалась.
– У тебя полно шрамов. Но глаза у тебя синие. – Дункан с трудом поспевал за скачками ее мыслей, но похоже, это было очко в его пользу. – Мне не нравятся бороды, – продолжала девочка. – Они колючие.
Дункан потер подбородок.
– Пожалуй, ты права. Она кивнула:
– Бет сказала, что ты очень красивый. – Все-таки она еще ничего не решила. – Мой папа был самым красивым мужчиной в мире, и бороды у него никогда не было. – При упоминании о ее отце Дункана обдало холодом. Следовало прогнать девочку, но тут она подняла на него глаза, и что-то в его душе шевельнулось. – Он умер.
Девочка сказала это будничным тоном, но при этом с вызовом вздернула подбородок, и Дункан увидел в ее глазах печаль.
– Мне жаль, дитя, – произнес он, несмотря на свое решение держаться от нее подальше.
Девочка кивнула, принимая его соболезнования не по годам серьезно. Тут его словно молнией ударило. Она, конечно, еще маленькая, но…
– Сколько тебе лет, Элен? – спросил Дункан, не в силах вздохнуть.
– Почти восемь. Я родилась в день летнего солнцестояния.
Губы Дункана опять дернулись в усмешке. Почти. Если учесть, что еще и октябрь не закончился.
– Мой брат… – Дункан замер, сжав кулаки с такой силой, что пальцы побелели, – говорит, что я коротышка, а это неправда. Я просто petite. Так говорил мой папа, и еще он сказал, что это большая разница. Ведь правда? – Дункан кивнул. Голова у него кружилась от известия, что у девочки есть брат. Впрочем, Элла ничего не заметила. – Petite – это французское слово, – пояснила она. – Означает «маленькая и изящная».
Очевидно, она хотела произвести на него впечатление, и Дункан решил не разочаровывать ее.
– Я понял, малышка, – кивнул он.
Элла уселась на сундук, стоявший у подножия кровати, видимо, решив, что он ей ничем не угрожает.
– Дугал просто завидует. Я переплыла через реку Ди в шесть лет и три четверти, а он только в семь и четверть.
– Это большое достижение. А сколько лет твоему брату? Дункан вел себя просто нелепо, но в его груди все сжалось, пока он дожидался ответа.
– Ему как раз исполнилось девять на Михайлов день. Двадцать девятого сентября. Дункан быстро отсчитывал месяцы назад. Должно быть, она зачала в январе. Он покинул Шотландию в августе – почти на пять месяцев раньше.
Обруч, сжимавший грудь, чуть ослаб. Дункан не знал, испытывает ли он облегчение или разочарование. Его так захватил собственный гнев, что он вообще не подумал о том, что Джинни может забеременеть. Но оба ребенка слишком малы, чтобы быть от него.
Элла даже не заметила, что дядя отвлекся, совсем наоборот – почувствовав отзывчивого слушателя, она сияла, а ее очаровательное личико оживилось еще сильнее. Она болтала о целой куче всяких вещей, которые умеют делать девочки, но в которых не разбираются их старшие братья. Похоже, таких вещей было множество.
Вспомнив, что точно так же вела себя ее мать, Дункан поступил так, как поступил бы на его месте любой мудрый мужчина. Он лег на кровать, устроился поудобнее и приготовился слушать долго.
Джинни запретила себе первым делом бежать с утра проведывать Дункана. Вместо этого она занялась своими делами: проверила счета вместе с управляющим и обсудила дневное меню с поваром, словно мужчина, бросивший ее десять лет назад и разбивший сердце на мелкие кусочки, не вернулся внезапно, угрожая сломать ей жизнь.
Почти в полдень Джинни поднялась из кухни с подносом, полным еды, и прошла по коридору к лестнице, ведущей в башню. И тут ей «повезло» – как раз в это время маркиза спускалась вниз из своей комнаты.
– Куда это ты идешь с подносом? – недовольно осведомилась свекровь.
– Думаю, стражник уже проснулся и чувствует себя достаточно хорошо, чтобы поесть.
Маркиза прищурилась.
– Мне кажется, у нас хватает слуг, чтобы отнести поднос. Разве только есть другая причина для такой заботливости?
Джинни сердито вспыхнула. Она невероятно устала от властного поведения свекрови! Ради всего святого, она ведь лишь несет человеку еду.
– Слуг хватает, но я решила позаботиться о нем сама. В конце концов, он ранен по моей вине, поэтому я и отвечаю за него.
– И ты думаешь, это хорошая мысль? Что ты вообще знаешь об этом человеке?
Джинни почувствовала укол тревоги. Хотя маркиза вряд ли догадается, кто такой Дункан, ее любопытство может быть опасным.
– Он стражник, присланный моим братом. Что еще я должна о нем знать?
– Он не похож на стражника, – без обиняков заметила маркиза.
Джинни внутренне сжалась, впервые в жизни согласившись со свекровью. Дункан вовсе не походил на обычного воина – и не только из-за богатства, но и по манере себя вести. Уж лучше бы она назвала его королем – это куда более правдоподобно. Джинни быстро соображала.
– Он наемник.
Маркиза с отвращением поджала губы:
– Понятно. – Она бросила на Джинни проницательный взгляд. – Я беспокоюсь только о тебе, дочь. Женщина в твоем положении должна быть очень осторожной, чтобы избежать ненужных разговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95