Еще меньше было видно, когда нас кто-то обгонял, заливая все лобовое стекло. В общем, я ехал по таким волнам, которыми мог бы гордиться любой капитан.
Уткнувшись в лобовое стекло Мэри Рутвин вглядывалась в ночь. Она, очевидно, хорошо знала дорогу, но в этот вечер не могла ее узнать. Грузовик, мчащийся навстречу, закрыл нужный нам поворот.
— Туда! — Она схватила меня за плечо так крепко, что «форд» пошел юзом и мы успели проехать метров пятьдесят. Дорога была слишком узкой, чтобы развернуться, я дал задний ход и свернул. Страшно подумать, что случилось бы, вздумай я делать поворот на полной скорости. Я и так с трудом едва затормозил перед железными воротами из прутьев, такими солидными, что они выдержали бы и бульдозер. Мне показалось, что ворота закрывают туннель с почти плоской крышей. Слева находился забор из белой глины, высотой больше двух метров и длиной метров семь. Справа — белый домик с дубовыми дверями и выходящими в сторону туннеля окнами, закрытыми шторами. Между домиком и забором была крыша. Я не мог определить, из чего она сделана. Мое внимание приковал мужчина, вышедший из домика еще до того, как я остановился.
Вот идеал шофера, о котором мечтает богатая вдова: настоящая симфония коричневого цвета! Даже его сапоги для верховой езды были коричневыми. Яркие бриджи, рубашка, застегнутая под самую шею, перчатки, идеально сложенные под погончиком; околыш фуражки — все одного оттенка. Когда он снял фуражку, оказалось, что его волосы густые и черные, с пробором справа. У него было загоревшее, гладкое лицо с широко расставленными глазами. Сложен он был так же крепко, как и я.
Мэри Рутвин опустила стекло, и шофер наклонился, чтобы ее рассмотреть, опираясь мускулистой рукой на край двери. Когда он узнал ее, на лице его появилась широкая
улыбка, и если радость в его глазах была ненастоящей, то он был лучшим актером среди всех шоферов, которых я когда-либо встречал.
— Мисс Мэри! — Он несомненно был англичанином: имея двести восемьдесят пять миллионов долларов, можно позволить себе нанять шофера-англичанина для трех «роллс-ройсов». Шофер-англичанин придает шик.— Я рад вас видеть. Все в порядке?
— Я рада, что вернулась, Саймон.— С минуту ее ладонь покоилась на его руке.— Как папа?
— Генерал ужасно беспокоился, мисс Мэри. Но теперь все будет хорошо. Сейчас я ему сообщу.— он наклонился вперед и заглянул на заднее сиденье. Видно было, что он буквально окаменел.
— Да, это пистолет,— сказал Яблонский.— Я просто держу его в руке, сынок, потому что сидеть с ним в кармане дьявольски неудобно. Ты сам никогда этого не замечал? — Я посмотрел на шофера и действительно заметил небольшую выпуклость на его правом бедре.
— Правда, это портит вид? — продолжал Яблонский.— Поэтому выбрось из головы глупые мысли о том, чтобы им воспользоваться. Уже слишком поздно для этого. В конце концов, ты можешь подстрелить Талбота. Он сидит за рулем. Пятнадцать тысяч долларов живого веса; хотел бы доставить его в хорошем состоянии.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр.— Лицо шофера потемнело, тон был ледяным.— Я позвоню генералу.— Он вошел в домик, поднял трубку и нажал кнопку. Тяжелые ворота бесшумно открылись.
— Не хватает только рва и моста,— пробурчал Яблонский.— Ничего не скажешь, генерал сторожит свои миллионы. Электричество, собаки, охрана, не так ли, мисс?
Девушка не ответила. Мы ехали мимо большого гаража. Он был открыт. Я убедился, что относительно «роллс-ройсов» был прав. Их было два: один бежевый, другой темно-серый. И еще «кадиллак». Это для прислуги.
Яблонский спросил:
— Где вы взяли этого несчастного беднягу-англичанина?
— Я хотела бы видеть, как вы повторите это ему в лицо без пистолета в руке,— спокойно ответила девушка.— Он работает у нас три года. Девять месяцев назад на нас напали три бандита, когда я ехала только с Кеннеди. Все были вооружены. Одного из них уже нет в живых, двое других сидят в тюрьме.
— Повезло бедняге,— сказал Яблонский и снова воцарилось молчание. Асфальтовая дорожка, по которой мы ехали, была узкой, густо заросшей с обеих сторон. Наконец, мы увидели дом.
Обычный дом, говорила девушка. Действительно, обычный, для семьи человек эдак из пятидесяти! Огромный белый дом времен еще войны за независимость: высокое крыльцо с колоннами, много стекла. На крыльце выстроился приветственный комитет.
Я ожидал традиционного приема высокого класса: дворецкий церемонно проведет нас в библиотеку, где перед камином, в котором трещат сосновые поленья, генерал потягивает шотландское виски. Конечно, это было довольно глупо с моей стороны. Если человек ждет возвращения дочери с того света, он не будет сидеть и прислушиваться к дверному звонку. Шофер предупредил О нашем прибытии: вот и встреча.
Дворецкий все же присутствовал. Он спускался с крыль-. ца, неся большой зонт, каким обычно пользуются игроки в гольф. Ни на одного дворецкого в моем представлении он не походил. Пиджак тесно облегал его, как у гангстеров времен «сухого закона», а лицо только подтверждало это впечатление. Он выглядел, как двоюродный брат Валентине, той гориллы в суде. Может родство было более близким? У него был даже точно такой же сломанный нос. Генерал обладал странным вкусом в подборе дворецких, если их сравнивать с выдержанным шофером.
И все же дворецкий производил неплохое впечатление. Так мне казалось до той минуты, пока он не увидел, кто сидит за рулем. Он проводил на крыльцо Мэри Рутвин, которая бросилась на шею генералу. Яблонский и я поднялись сами. Мы промокли, но никого это особо не волновало.
Старик был высокий, стройный, но не худой, одет в серебристо-белый костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73