Она немного подумала и сказала:
— Я могу точно ответить. Это началось в конце апреля прошлого года, когда мы отдыхали на нашей яхте «Темтрис» в Вест-Индии. В Кингстоне, на Ямайке, папа получил сообщение от маминых адвокатов о том, что она начинает судебный процесс о разводе. Вы, наверное, слышали об этом.— В голосе ее звучало отчаяние.— Во всей Северной Америке не было газеты, которая прошла мимо этой истории, а некоторые просто смаковали ее.
— Вы хотите сказать, что до этого генерала считали образцовым гражданином, а его брак идеальным.
— Да. Родители стали мишенью всей бульварной прессы. Я не знаю, что произошло с мамой, нам всегда было так хорошо. Это лишний раз доказывает, что дети ничего не знают об отношениях между родителями.
— Дети?
Она была слишком измучена и угнетена, иначе не стала бы вести такие разговоры с посторонним человеком.
— У меня есть сестра Джейн, младше меня на десять лет. Папа женился довольно поздно. Джейн живет с мамой. Похоже, что с ней и останется. Адвокаты все еще пытаются уладить дело. Развода, естественно, не будет. Вы, мистер Талбот, не знаете Рутвинов из Новой Англии. В их словаре нет некоторых понятий, типа «развод».
— А ваш отец пытался помириться?
— Он дважды ездил к маме. Все напрасно. Она не захотела даже со мной встретиться. Куда-то уехала, никто, кроме папы, не знает, где она. Если есть деньги, такие вещи легко уладить.— Упоминание о деньгах направило ее мысли в новое русло, потому что, когда она продолжила, в ее голосе ощущались те самые двести восемьдесят пять миллионов, а в выражении лица проступали черты ее предков с «Мейфлауэра».— Я не совсем понимаю, мистер Талбот, какое вы имеете отношение к нашим частным семейным делам?
— Я тоже не понимаю,— подтвердил я. Это бьшо нечто вроде извинения.— Может быть, я тоже почитываю бульварную прессу. Ваши дела меня интересуют только в связи с Виландом. Так значит, именно тогда он и появился?
— Через одну-две недели. Папа был очень расстроен, мне кажется, он согласился бы на любое предложение, которое отвлекло бы его от этих забот, ну и...
— Ну и несколько утратил способность критически относиться к происходящему. Достаточно было ему снизить требования к окружению на сотую долю процента, как Виланд протиснулся в парадную дверь. От усов до платочка в кармане пиджака Виланд — идеал процветающего промышленника. Он прочел все книги об Уолл-стрит и не пропустил ни одного фильма, тщательно овладев всеми, даже самыми незначительными замашками. Ройал, насколько я понимаю, появился позднее.
Она кивнула. У меня сложилось впечатление, что она вот-вот заплачет. Вообще-то слезы меня трогают, но не тогда, когда нет времени. А его оставалось катастрофически мало. Я погасил свет, подошел к окну, открыл одну ставню и выглянул во двор. Ветер стал почти ураганным, струи косого ливня стекали по стеклу быстрыми ручьями. И самое главное, на востоке начало светать. Я закрыл ставню, зажег свет и посмотрел на девушку.
— Как вы думаете, они смогут сегодня послать вертолет на Х-13? — спросил я.
— Вертолеты могут летать практически в любую погоду.— Она беспокойно подвинулась.— А кто говорит, что сегодня они собираются туда лететь?
— Я говорю.— Больше ничего я не стал ей объяснять.— А теперь скажите правду, зачем вы пришли к Яблонскому?
— Правду?
— Вы сказали, что у него приятное лицо. Возможно. Но мне это объяснение не подходит.
— Я понимаю. Честное слово, я ничего не скрываю. Я просто очень встревожена. Подслушала, что о нем говорили, и подумала...
— Говори по делу,— грубо прервал ее я.
— Вам ведь известно, что библиотека прослушивается. У них есть аппаратура, при помощи которой они могут...
— Я в этом немного разбираюсь,— терпеливо объяснил я.— Не трать время.
На ее бледных щеках появился румянец.
— Извините. Я случайно находилась в комнате, где стоит аппаратура, и включила наушники. Сама не знаю зачем.
Я иронически улыбнулся: мне пришла в голову пословица о пользе рытья ямы ближнему.
— В библиотеке были Виланд и Ройал. Они говорили о Яблонском.
Тут я перестал улыбаться.
— Они следили за ним все утро, когда он поехал в Марбл-Спрингс. Он будто бы вошел в скобяную лавку, а зачем, они не знали...
Я знал, зачем: купить веревку, сделать дубликаты ключей и позвонить по нескольким номерам.
— Он находился там полчаса, когда следящий за ним тоже вошел туда. Яблонский вышел, а его «хвост» нет.— Она слабо улыбнулась.— Наверное, Яблонский вынужден был «обезвредить» его.
Я не улыбнулся и спокойно спросил:
— Откуда они это узнали? Ведь «хвост» не вернулся?
— Они послали за Яблонским троих. Двух оставшихся он не заметил.
— Что же было потом?
— Яблонский пошел на почту. Я сама его видела, когда мы с папой ехали в полицию, чтобы я рассказала, как вы меня бросили, и мне пришлось добираться домой автостопом. Так мне велел отец. Так вот, оказалось, на почте Яблонский взял несколько телеграфных бланков, закрылся в кабине и отправил какую-то телеграмму. Один из людей Виланда подождал, пока он выйдет, потом из той же пачки бланков взял верхний, лежавший непосредственно под бланком, который заполнял Яблонский, и принес его домой. На-
сколько я поняла, Виланд прочел его при помощи какого-то порошка и лампы.
Что ж, даже Яблонский не смог всего предусмотреть! На его месте я поступил бы точно так же. Я бы тоже решил, что, поскольку избавился от «хвоста», то это все. Виланд был хитрее, он мог оказаться слишком хитрым и для меня. Я спросил девушку:
— Вы слышали что-нибудь еще?
— Немного. Им удалось прочесть большую часть текста, но они ничего не поняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73