Впервые в жизни Ройал столкнулся с проблемой, которую нельзя решить, нажав на курок.
— Тебе страшно, Ройал, разве не так? — мягко сказал я. Теперь даже речь требовала усилий, дыхание стало таким учащенным, что трудно было выдавить из себя хотя бы одно слово.
Он не отвечал, лишь смотрел на меня, в глубине его черных глаз таилась смерть. Вторично за сорок восемь часов, несмотря на тяжелый спертый воздух, я мог бы поклясться, что чувствую запах только что перекопанной влажной, свежей земли. Запах открытой могилы.
— Большой специалист по мокрому делу,— хрипло прошептал я.— Ройал-убийца. Подумай о тех, кто дрожал и сейчас дрожит лишь при упоминании твоего имени. Хочется тебе, чтобы они могли тебя увидеть в эту минуту? Не хочешь, Ройал? Не хочешь, чтобы они видели, как ты трясешься? Ты ведь трясешься, Ройал? Ты испуган, как никогда в жизни. Я прав?
Он снова ничего не ответил. В глазах его по-прежнему была смерть, но теперь он уже не обращал на меня внимания, а направил взгляд как бы внутрь, с трудом обшаривая самые тайные закоулки своего мрачного мозга. Лихорадочная смена гримас на его лице свидетельствовала о черном бездонном омуте абсолютного нервного надлома, о парализующем страхе, который носит маску безумия.
— Как дела, Ройал? — прохрипел я.— Чувствуешь, как у тебя начинают болеть гортань и легкие? Я вижу, у тебя синеет лицо, особенно под глазами. Глаза и нос, с них всегда начинается.— Я сунул руку в нагрудный карман и вытащил маленький прямоугольничек полированного хрома.— Зеркало, Ройал. Ты не хочешь заглянуть в него? Хочешь увидеть...
— Будь проклят, Талбот! — Он выбил зеркало у меня из рук, говорил, не то рыдая, не то подвывая.— Я не хочу умирать! Не хочу умирать!
— А твои жертвы разве хотели, Ройал? — Я мог отчетливо выговаривать лишь отдельные слова; чтобы произнести целую фразу, мне приходилось несколько раз захватывать воздух.— Каждая из них решилась на самоубийство, а ты по безграничной доброте сердечной лишь помогал им. Так, Ройал?
— Ты тоже умрешь, Талбот.— Его голос был похож на хохот сумасшедшего, а пистолет нацелился в мое сердце,— Сейчас ты получишь своё.
— Не смеши меня. У меня капсула с цианистым калием во рту.— Я чувствовал боль в груди, кабина начала танцевать перед глазами. Я знал, что долго уже не протяну,— Чего ты ждешь? — выдавил я.— Давай, нажимай на спуск!
Он посмотрел на меня безумными, горящими глазами, совершенно не воспринимающими реальность, и неуклюже засунул черный пистолетик обратно в кобуру. Удары по голове, которые он получил, начали давать свои плоды, ему было еще хуже, чем мне. Он вдруг наклонился вперед и упал на четвереньки, мотая головой, как будто хотел разогнать мрак. Уже почти теряя сознание, я нащупал регулятор поглотителя углекислого газа и переставил его с нуля на максимум. Прежде чем наступит заметное улучшение, пройдут две-три минуты, не исключено, что потребуется около десяти минут, чтобы воздух в этой газовой камере пришел в норму. Пока что никакой разницы не ощущалось.
Я склонился над Ройалом.
— Ты подыхаешь, Ройал,— прохрипел я.— Что ты чувствуешь, зная, что будешь похоронен в могиле на глубине сто шестьдесят метров под уровнем моря? Что ты чувству-
ешь, осознавая, что больше никогда не будешь дышать чистым, свежим воздухом там, наверху? Что ты чувствуешь, зная, что никогда не увидишь солнце? Что ты чувствуешь умирая? Ответь мне, Ройал, что? — Я склонился над ним еще ниже.— Ответь, Ройал, нравится тебе подыхать? Он не понимал меня, уже почти теряя сознание.
— Ты бы хотел жить, Ройал? — Эти слова я вынужден был почти прокричать.
— Я хочу жить! — Голос его напоминал болезненный стон, правая рука слабо царапала пол кабины.— Я хочу жить!
— Возможно, я бы мог вернуть тебе жизнь. Ты ползаешь на четвереньках, Ройал, так? Умоляешь сохранить тебе жизнь? Я поклялся дожить до того дня, когда ты будешь ползать на четвереньках и умолять сохранить жизнь, а ведь сейчас ты именно это и делаешь. Разве не так, Ройал?
— Будь ты проклят, Талбот! — Это был хриплый, раздирающий уши крик отчаяния. Он раскачивался на четвереньках, мотая головой в разные стороны, закрыв глаза. Внизу, у пола воздух должен быть еще более спертым, почти без кислорода; на его лице действительно начали проявляться первые признаки синевы. Он часто дышал, как околевающая собака, каждый вдох доставлял ему мучения.— Вытащи меня отсюда, Талбот! Умоляю, вытащи!
— Ты еще не подох, Ройал,— сказал я ему в самое ухо.— Может быть, ты еще увидишь когда-нибудь солнце. А может быть, и нет. Я обманул Виланда, Ройал. Главный регулятор балласта находится на своем месте. Я просто замкнул пару проводов, вот и все. Тебе понадобится много часов, чтобы их найти. Мне для этого достаточно тридцати секунд.
Он перестал мотать головой, повернул ко мне посиневшее, залитое потом лицо и посмотрел налившимися кровью, потемневшими от страха глазами, на самом дне которых начала проблескивать слабая искорка надежды.
— Забери меня отсюда, Талбот,— пробормотал он, не зная, осталась ли у него хоть какая-то надежда или это только дополнительные изощренные пытки.
— Я могу сделать это, Ройал, ты ведь знаешь? Посмотри, вот у меня отвертка.— Я улыбнулся без тени сочувствия.— Но капсулу с цианистым калием я все еще держу во рту.— Я показал ему пуговицу.
— Нет! Не делай этого! — хрипло закричал он.— Не раскусывай ее! Ты сошел с ума, Талбот! Господи, неужели в
тебе не осталось ни капли сочувствия? — Для Ройала это неплохой текст.
— Кто убил Яблонского? — спокойно спросил я. Дышалось уже легче, но не там, внизу, где стоял на коленях Ройал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73