Он скорчился над своим пистолетом. В других обстоятельствах это вызвало бы у меня смех, но сейчас' мне не стоило больших усилий, чтобы воздержаться от смеха.— Что ты сказал?
— Дебил,— сказал я,— ты даже не понимаешь, что делаешь. Куда ты денешь труп?— Впервые я подумал о своем трупе и должен сказать, что приятных ощущений при этом не возникло.— У тебя не хватит сил вынести меня отсюда. А если меня найдут в этой кабине, поймут, что это ты меня застрелил. Вот тогда только ты по-настоящему задергаешься, потому что им очень нужна моя помощь. Вряд ли тебя за это похвалят, мой мальчик.
Он все время кивал, как будто сам это придумал.
— Ты прав, мусор,— буркнул он.— Здесь я не могу тебя застрелить. Мы должны выйти отсюда. Мы станем на самом краю платформы, чтобы я мог застрелить тебя и сбросить в море.
- Вот именно,— согласился я. Эти приготовления к моей смерти производили дьявольское впечатление, но в отличие от Ларри я не был сумасшедшим. Этот риск был моей последней надеждой. Хотя это был риск безумца.
— А потом они будут бегать и искать тебя,— размечтался Ларри.— Я тож.е буду бегать и искать тебя. И смеяться в душе. Буду думать о тебе и акулах там, внизу, и чувствовать, что я хитрее их всех.
— Ты в самом деле просто чудо,— сказал я.
— Еще бы! — Снова тоненькое хихиканье. Я почувствовал, как волосы поднимаются у меня на затылке. Ларри пнул ногой Мэри, она даже не пошевелилась.— Девка подождет, пока я вернусь. Много времени это не займет. Иди. Вперед. И не забывай, что у меня фонарь и пистолет.
— Вряд ли забуду.
Мэри и радист лежали неподвижно. Я был уверен, что радист еще долго не будет шевелиться, рука и нога у меня болели до сих пор. Насчет Мэри такой уверенности у меня не было. Возможно, она притворялась. Для потерявшей сознание ее дыхание было слишком быстрым и неравномерным. — Ну, иди! — нетерпеливо сказал Ларри и больно ткнул меня пистолетом в спину.
Я вышел из комнаты и снова оказался на палубе. Наружная дверь выходила на южную стенку кабины, но уже через минуту нас встретит ураганный ветер. Я понимал, что удобный момент представится или именно сейчас, или уже никогда.
Подталкиваемый в спину пистолетом, я повернул за угол, низко наклонившись вперед, чтобы противостоять ветру. Ларри не был готов к этому. Он был щуплый, к тому же стоял выпрямившись. По резким колебаниям луча от его фонарика я понял, что ветер застиг его врасплох и даже, возможно, отбросил назад. Я нагнулся еще ниже, как стартующий спринтер, и рванулся навстречу ветру, но почти сразу понял, что ошибся в расчетах. Я неправильно оценил силу урагана, это было то же самое, что бежать по разлившейся смоле. К тому же я забыл, что ветер, дующий со скоростью сто километров в час, представляет преграду, почти непреодолимую для человека, но не для маленькой свинцовой пули, летящей со скоростью тысяча километров в час. Я успел проскочить восемь метров, прежде чем меня обнаружил лихорадочный луч света, и замер. Когда Ларри выстрелил, я успел пробежать еще метра два.
Гангстеры — самые плохие стрелки в мире. Чтобы поразить цель, они обычно подбираются к своей жертве на расстояние, не превышающее два метра, или буквально заливают её градом пуль. Я много раз слышал, что они не попадут в ворота амбара даже с десяти метров. Ларри, оче-пидно, об этом никогда не знал, а может быть, это правило справедливо только для ворот амбара.
Удар копытом мула ничто по сравнению с пулей, выпущенной из кольта сорок пятого калибра. Она попала мне в левое предплечье, и я буквально рухнул на палубу. Падение спасло мне жизнь, я почувствовал резкий рывок воротника штормовки, пробитого второй пулей. Это не были предупредительные выстрелы, Ларри стрелял, чтобы меня убить. И он убил бы меня, если бы я остался на палубе еще две секунды. Я снова услышал приглушенный стихией грохот кольта. Пуля выбила искры из палубы возле моей головы. Эти искры вселили в меня надежду. Значит,. Ларри стреляет не разрывными пулями. Не исключено, что рана сквозная.
Я вскочил и снова побежал. Мне было все равно куда бежать, главное — удирать. Бешеный порыв дождя с такой силой накрыл палубу, что я вынужден был закрыть глаза. Надеюсь, Ларри пришлось сделать тоже самое.
Все еще с закрытыми глазами, я ударился о металлическую лестницу. Я ухватился за нее и еще прежде чем осознал, что делаю, оказался в трех метрах над палубой и продолжал карабкаться вверх. Мною двигал извечный инстинкт человека взобраться как можно выше, чтобы быть в безопасности. Я не останавливался, потому что понимал: лестница оканчивается какой-нибудь площадкой, с которой, может быть, мне удастся противостоять атаке Ларри. Это был мучительный подъем. В нормальных условиях мне бы не смог помешать даже такой сильный ветер, но теперь я владел лишь одной рукой. Левая рука одеревенела, настоящая боль придет позже. Пока что рука была как бы парализована. Когда я отпускал правую руку, чтобы подтянуться на следующую ступеньку, ветер сдувал меня с лестницы, так что мне пришлось цепляться вытянутой рукой и подтягиваться, тесно прижавшись к лестнице, а затем весь процесс начинать сначала. После сорока ступенек моя правая рука и плечо горели огнем. Я позволил себе секундную передышку, зацепился за ступеньку и посмотрел вниз. Мне хватило одного взгляда. Я забыл о боли и усталости и продолжил подъем еще быстрее, напоминая огромного коала. Ларри стоял у подножья лестницы, размахивая фонарем во все стороны. Даже его куриные мозги могли скомандовать ему в любой момент посветить вверх.
Это была самая длинная лестница в моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73