Подозреваемого можете освободить.
Я чувствовал себя так, будто мне подарили миллион долларов. Тяжело откинулся в кресле, не ощущая огромной усталости, накопившейся за последние сорок восемь часов. Моральное удовлетворение перевешивало все пережитое мной за это время.
— Патрульный автомобиль номер девятнадцать,— повторил я.— Мне казалось, я плохо владею собственным голосом.— Прошу повторить.
— Освободите подозреваемого.— Прендергаст говорил медленно и четко.— Мы взяли нашего человека. Повторяю, мы взяли...
Радиопередатчик отбросило в сторону, и в самом центре шкалы настройки появилась дыра, а кабина взорвалась с оглушительным грохотом. Такой эффект произвел выстрел в тесном помещении.
Меня подбросило в кресле, но я овладел собой и поднялся медленно, осторожно. Мне не хотелось нервировать того, кто выкинул такой глупый номер. Человек, который прострелил рацию и тем самым невольно предупредил полицию, действительно, должен был сильно разнервничаться. Не меньше меня, когда я обернулся и увидел незваного гостя.
Это был Ларри. Дымящийся кольт величиной с гаубицу был направлен мне между глаз, насколько позволяли это дрожащие руки наркомана. Позади трясущегося дула бегали горящие, черные как уголь глаза. Собственно, я видел только один глаз, половину лица, ладонь с пистолетом, а также левую руку, сжимающую горло Мэри Рутвин. Всё остальное заслоняла девушка.
Я укоризненно посмотрел на нее.
— Как же вы так? — мягко сказал я.
— Заткнись! — заорал Ларри.— Значит фараон?! Паршивый трус! Стукач!
Он добавил еще несколько нецензурных прозвищ, голос его сочился ненавистью.
— Ты находишься в обществе дамы, приятель,— упрекнул я его.
— Дамы?.. Девки! — Он крепче сжал ее горло, как будто это доставляло ему удовольствие. Я догадался, что он пытался к ней подкатиться в свое время и получил отпор.
— Думал, ты хитрый, Талбот? Думал, всех обвел вокруг пальца, фараон? Но меня, Талбот, не проведешь. Я следил за тобой по всей платформе, непрерывно.
Ларри был набит наркотиками под завязку. Он трясся и подпрыгивал, как в пляске святого Витта, в голосе его звенел мстительный триумф, типичный для всеми презираемого человека, который доказал свою правоту, в то время как все презирающие его ошиблись. Для Ларри это был звездный час, и он собирался насладиться им сполна.
— Небось не подозревал, что мне известно о твоем сговоре с Кеннеди, фараон? — Продолжал он свою тираду.— И с этой девкой! Я следил за вами с того момента, как ты вылез из батискафа, видел, как этот шофер врезал Рой-алу по лбу...
— Как ты узнал Кеннеди? — перебил я его,— Он ведь был переодет.
— Я подслушивал под дверью, фараон. Мог прикончить тебя еще там, но хотел узнать, что ты затеваешь. Думаешь, меня волнует, что Ройал получил по лбу? — Он внезапно замолчал я выругался, потому что девушка безвольно осела в его объятиях. Он попытался ее поддержать, но героин в отличие от белка не развивает мышцы, поэтому даже ее слабый вес оказался для него не под силу. Он мог хотя бы слегка придержать ее, но не сделал этого, а просто отступил, и Мэри тяжело рухнула на пол.
Я шагнул вперед, сжав кулаки, готовый его убить. Ларри оскалился как волк.
— Только приблизься, легавый, и получишь свое,— прошипел он.
Я опустил взгляд и медленно разжал кулаки.
— Что, перепугался, фараон? Трус! Небось бегаешь за ней, так же как этот педик Кеннеди? — он захихикал, это было хихиканье безумца.— Боюсь, когда я вернусь на ту сторону, с Кеннеди произойдет несчастный случай. Кто упрекнет меня, если я уберу его за то, что он ударил Ройала?
— О'кей,— сказал я.— Ты герой и великий детектив. Пойдем к Виланду и покончим с этим.
— Конец уже близок.— Он кивнул. Он вдруг совер-шенно успокоился, и в этом новом образе нравился мне еще меньше.— Но ты не пойдешь к Виланду, фараон. Ты уже никогда ни к кому не пойдешь. Я застрелю тебя, Талбот. Здесь, сейчас.
Во рту у меня мгновенно пересохло, я чувствовал, как тяжко бьется сердце, ладони вспотели. Он не шутил. Еще секунда, и он нажмет на курок своего тяжелого кольта. Доживи он даже до ста лет, уже никогда и ничто в жизни не доставит ему большего удовольствия. Это был конец. Но несмотря на это, мне удалось выдавить из себя:
— Значит, ты собираешься меня застрелите? Но почему?
— Потому что ненавижу тебя, сволочь, вонючка, именно поэтому, Талбот.— повторял он дрожащим пугающим шепотом.— Потому что ты издевался надо мной и высмеивал меня с первой же минуты нашей встречи, называл меня наркоманом, сопляком, всегда спрашивал о моем шприце. Потому что ты хочешь эту девку, а если я не могу ее иметь, никто не будет ее иметь. Потому что ненавижу фараонов.
Он ненавидел меня, это было ясно. Даже когда он молчал, губы его дергались и кривились, как у эпилептика. То, что он сказал минуту назад, никогда и никому раньше не сказал бы, в этом я был уверен и знал почему. Покойники не выдают тайн. Еще секунда, и я им стану. Покойником. Как Герман Яблонский. Яблонский в земле, Талбот в море на глубине сорока метров, хотя все равно, где отдыхать. Мне вовсе не становилось легче при мысли о том, что я погибну от рук этого обезумевшего от наркотиков истукана, переодетого человеком.
— Значит, ты собираешься прикончить меня здесь? -— ни на мгновение я не отводил взгляда от его дрожащего пальця на спуске.
— Точно,— захихикал он.— Я прострелю тебе мошонку, чтобы подольше наблюдать, как ты будешь дергаться. Ты будешь выть, но никто этого не услышит. Нравится, фараон?
— Сопляк,— тихонько сказал я. Терять мне было нечего.
— Что? — Его лицо превратилось в недоверчивую маску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73