Казалось, он до сих пор не может поверить в то, что только что произошло с непобедимым Ройалом.
— Отлично.— Яблонский посмотрел на Ройала.— Сегодня можешь не запираться на ключ, я прослежу, чтобы Талбот тебя не обидел.
Ройал перевел взгляд с меня на Яблонского. По этому взгляду можно было сделать вывод, что теперь Ройал подумывает о двух могилах.
Вслед за дворецким мы поднялись на второй этаж и по длинному коридору направились в наши комнаты. Дворецкий отпер ключом дверь, и мы оказались в спальне. Она была обставлена дорогой мебелью. У правой стены стояла кровать из красного дерева, в углу — умывальник. В левой стене находилась дверь во вторую спальню. Дворецкий вынул из кармана еще один ключ и открыл ее. Эта комната была точь в точь похожа на первую, за исключением того, что кровать была несколько более старомодная, тяжелая, со спинками из металлических прутьев. Впечатление она производила сильное. Было похоже, что это ложе предназначается для меня.
— Прошу ключи,— обратился Яблонский к дворецкому, когда мы вернулися в первую комнату.
Тот замялся, пожал плечами и отдал ключ Яблонскому. Он уже направился к выходу, но Яблонский остановил его.
— Эй, приятель! Ты видишь этот маузер? Тебе что, хочется, чтобы он съездил тебя пару раз по роже!
— Я не совсем понимаю вас, сэр.
— «Сэр»! Ну и дела, вот уж не думал, что в тюремной библиотеке Алькатраса имеются книги об обязанностях дворецкого! Третий ключ, приятель. От двери в комнате Талбота, которая ведет в коридор.
Дворецкий посмотрел исподлобья, отдал третий ключ и вышел. Не знаю, читал ли он инструкцию дворецкого, но, очевидно, раздел, где говорилось о том, как следует закрывать дверь, он пропустил. Однако дверь оказалась крепкой и выдержала, хотя стукнул он ею прилично. Яблонский иронически улыбнулся, запер дверь на ключ, задернул оконные шторы. Потом он быстро проверил, нет ли в стенах отерстий для подсматривания, и подошел ко мне. Несколько раз он ударил могучим кулаком в ладонь, пнул ногой в стену и перевернул кресло с грохотом, от которого затряслись стены. Потом сказал не очень громко, но отчетливо:
— Если этого тебе достаточно, приятель, можешь встать. Это для профилактики, чтобы тебе не вздумалось поступить со мной, как с Ройалом. Если только пальцем пошевелишь, я сделаю из тебя лепешку.
Я не пошевелил пальцем. Яблонский тоже. В комнате была абсолютная тишина. Мы напряженно прислушивались. В коридоре тишина не была столь абсолютной. Дворецкий со своими толстыми подошвами и аденоидным дыханием сломанного носа совершенно не подходил на роль бесшумного Чингачгука. Когда толстый ковер приглушил наконец его топот, он успел удалиться на добрые семь метров.
Яблонский вытащил ключ, аккуратно снял с меня наручники и пожал руку, будто хотел сломать каждый палец в отдельности. Я почувствовал это, однако моя улыбка была такой же искренней и полной восхищения, как и его. Мы закурили и начали обыскивать обе комнаты в поисках микрофонов и подслушивающей аппаратуры. Комнаты были буквально напичканы этим добром.
Через двадцать четыре часа я сел в спортивный автомобиль. Он стоял на боковом ответвлении шоссе, ведущего к дому генерала, примерно метрах в четырехстах от ворот. Ключ зажигания был на месте. Именно этот «шевроле-корвет» я угнал накануне, взяв заложницей Мэри Рут-вин.
Весь день я пролежал одетый, прикованный к металлическим прутьям кровати. Температура в закрытой комнате, окна которой выходили на юг, достигала градусов сорока. Такие условия были бы наверняка по нраву галапагосским черепахам, но я чувствовал себя, как сдохший кролик. Так я провел весь день. Яблонский приносил мне еду, перед ужином предъявил меня генералу и Виланду, чтобы они могли лично убедиться, какой из него отличный цербер, а я нахожусь в целости и сохранности. Для усиления эффекта я начал хромать еще сильнее, чем обычно, а скулы и подбородок заклеил пластырем.
Ройалу, напротив, не было необходимости приводить дополнительные доказательства того, что он пострадал от военных действий. Я вообще сомневаюсь, что у нас производят пластырь такой ширины, чтобы закрыть синяк у него на лбу. Правый глаз его тоже был сине-багрового оттенка и к тому же опух. Над Ройалом я поработал основательно и знал, что хотя он внешне кажется тихим, не успокоится до тех пор, пока не отомстит мне раз и навсегда.
Дождь давно перестал. В прохладном ночном воздухе ощущался соленый запах океана. Крышу я опустил, но свежий воздух постепенно приводил меня в порядок. Днем я долго спал и до сих пор чувствовал какую-то вялость и сонливость. В эту ночь я не рассчитывал поспать. Пару раз я вспомнил Яблонского, этого могучего, веселого брюнета с загоревшим лицом и обезоруживающей улыбкой. В эту минуту он стерег мою пустую спальню, положив в карман все три ключа. Я пощупал собственный карман, там лежали три дубликата, изготовленные Яблонским сегодня утром, когда он отправился на прогулку в Марбл-Спрингс. Утро сегодня у него выдалось напряженным.
Я перестал думать о Яблонском. Мне хватало собственных забот.Последние лучи багрового заходящего солнца скрылись в заливе, на темном небе появились яркие звезды. Справа я заметил зеленый фонарь. Я свернул и съехал вниз на небольшую каменную набережную. Фары я погасил заранее и притормозил, увидев высокого полного мужчину, который держал в руке крохотный фонарик, похожий на карандаш.
Молча он проводил меня по деревянной лестнице на причал, у которого стояло темное судно. Мне удалось без посторонней помощи прыгнуть на борт. Меня встретил крепкий мужчина небольшого роста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73