Я же двинулся дальше, миновав телеграф и отделение «Сбербанка».
Я подошел к высокому трехметровому забору, украшенному терновым венком колючей проволоки. Под забором сел, откупорил бутылку минералки и принялся изучать буклет. Одна страница буклета посвящалась истории. Я узнал, что первыми на этом месте поселились казаки в XVI веке. Чуть позже здесь построили собор в стиле украинского барокко. До начала XX века он считался крупнейшим в уезде. В 50-е, при Хрущеве собор взорвали. Во время Первой мировой и Гражданской в этих местах проходили кровопролитные бои. В Коллективизацию вспыхнуло восстание, жестоко подавленное НКВД. В Великую Отечественную фашисты сожгли пять домов за то, что партизаны взорвали водокачку…
Настоящее поселка буклет восхвалял в радужных красках: две школы, краеведческий музей, дворец культуры, стадион, техникум мелиорации. Особенно превозносились успехи пищевого концерна «Червоний Гай»: столько-то тонн, столько-то литров, передовое хозяйство, огромнейшие перспективы.
Я допил отдававшую содой воду, поднялся и двинулся дальше вдоль забора на затекших ногах. Мне понадобилось пройти еще метров сто, прежде чем удалось достичь распахнутых ворот, по-военному выкрашенных зеленой краской. Поверх зелени, белилами, довольно неумело была намалевана свирель, уже знакомая мне по этикетке допитой минеральной.
Из ворот один за другим выехали три пикапа, тоже зеленых и тоже с изображением свирели. Пользуясь тем, что машины заслонили пропускной пункт, я проскользнул на территорию. Двор фирмы оказался еще больше, чем я ожидал. В две стороны расходились склады, оборудованные подъемниками. За ними виднелся массивный корпус пищевой фабрики. Повсюду сновали многочисленные грузчики. Не вынимая изо рта папирос и переговариваясь по ходу с водителями пикапов, они несли перед собой сколоченные из досок ящики.
Во дворе стоял сочный запах перезрелых помидоров и дешевого табака. Гуляли сонные собаки. Их фиолетовые тени зевали.
Я чуть не споткнулся о лежащую картонную коробку, поднял ее и, чтоб не сильно выделяться, понес перед собой в сторону фабрики. Неподалеку я заприметил здание конторы: рядом с нею припарковался полноприводный японский внедорожник: блестящий и изумрудный, как майский жук.
Рядом с дверью конторы понуро прогуливался охранник, огромный, как самосвал. Несмотря на жару, необыкновенную для вечера, он не решался снять с себя двубортный пиджак. Его красное от духоты лицо обильно вырабатывало пот. К коротко стриженому черепу аккуратно лепились мятые борцовские ушки.
– Ти куди? – преградил он мне дорогу.
– Кур'єрська служба доставки. Важливи ф'ючерсни контракты з Харкива, – я кивнул на коробку.
– Давай сюди, я передам.
– Ни, нэ можу. Тильки особисто в руки, пид пидпыс.
– Погодь. Стій тут.
Озадаченный фьючерсными контрактами, охранник исчез в конторе. Его не было около трех минут: он куда-то звонил и о чем-то справлялся.
– Проходь, – сказал он мне, появившись.
Коридор конторы был плохо освещен. Вдоль стен висели стенды с диаграммами. Где-то гудела копировальная машина. Не без труда я нашел кабинет приемной. Без стука вошел. Мне наперерез выскочила маленькая щуплая секретарша с обесцвеченными волосами – на вид не больше семнадцати. За ее спиной грелся старый компьютер. Ощетинившись, на подоконнике выстроились кактусы в торфяных горшках. Вращающийся пропеллер вентилятора надувал паруса занавесок.
– Ви, напевно, з документами, – восторженно спросила секретарша.
– Ни, нэ зовсим. Я шукаю Василису.
– Василісу?… Василіну Михайлівну? – голос ее стал настороженным.
– Так. Мэни потрибна йийи адреса чи тэлэфон.
– Але вона тут, в офісі.
– Чудової – обрадовался я, – Можу я з нэю поговорити?
– Ні. Нажаль, це не можливо, – испуганно покачала головой секретарша.
Тогда я взял с ее стола лист бумаги и наскоро набросал записку. Даже несколько строк мне дались с трудом – компьютерная клавиатура начисто отучила меня от чистописания. Почерк получился корявым, как кардиограмма. Записку я сложил вдвое и вручил девушке.
– Пэрэдайтэ йий цэ.
– Ні. Не можу.
– Як вас звати?
– Настя, ой, тобто Наташа.
– Наташеньку, сонэчко, пэрэдай Василисе Михайловне записку. Запэвняю тэбэ – так будэ кращэ.
Посомневавшись немного, секретарша все же взяла записку и робко растворила толстую, оббитую дубом, дверь начальственного кабинета. Дверь была хорошо звукоизолирована, и что происходило за ней, я слышать не мог. Чтоб скоротать время, я принялся рассматривать стоящую в углу кадку с пальмой, пытаясь определить: настоящая пальма или искусственная. Заглянул в монитор компьютера. На его экране застыл недоигранный пасьянс…
Наконец дубовая дверь распахнулась. Из нее, ссутулившись, вышла секретарша. Ее косметика потекла, оставив на щеке избыток китайской туши. Она посмотрела на меня, всхлипнула и опять прослезилась.
– Що сталося?
– Василіна Михайлівна викликала охорону. Вона вас не прийме.
Плечи девушки вздрагивали. Она то и дело шмыгала носом, издавая звук газового баллончика. Расспрашивать ее дальше я не решался. К тому же в приемной тут же появился знакомый охранник с мятыми ушами. Лицо у него стало бледным.
– Виходь, – сказал он. – Тобі заборонено тут знаходитись.
Он вывел меня из конторы и проводил до самых ворот. Тем же путем: мимо собак, грузчиков, пикапов. Я чувствовал, что ему очень хочется меня ударить. Но он сдерживался. Сдерживался из последних сил, как натасканный кинологом ротвейлер…
Когда ворота закрылись, я остался стоять на пустой улице, растерянно обдумывая сложившуюся ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88