.. они переносят и это испытание.
Лошадь должна сама довезти домой — править сегодня некому.
И когда наконец телега поздно ночью подъезжает к хутору, некому открыть ворота. За дорогу раны затянулись твердой коркой, руки-ноги точно отнялись. Чуть шевельнешься — адская боль. Ворота так и стоят закрытые, а хозяин хрипит и стонет в телеге, пока с восходом солнца из дому не выйдет жена или дочь, сын или батрак.
— Господи помилуй, что такое с отцом, что такое с хозяином? Уж не попал ли он в руки к разбойникам?
— Нет,— отвечает отец и хозяин,-— в руках у господ побывал.
И вскоре в доме под всхлипывание жены и детей начинается скорбный обряд: из искромсанной спины отца вытаскивают щепки, обломки прутьев...
11 КАКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ОНИ СОВЕРШИЛИ?
Когда Як и Микк, опираясь на своих спутников, вошли в дом Виттельбаха, в передней им встретилась Лена Паю, хозяйкина швея. Она остановилась, глядя на них с изумлением. Сперва девушка не могла понять, что такое с этими людьми, но потом увидела их помертвевшие лица, шаткую поступь, пропитанную кровью одежду и вскрикнула.
— Да, да, Лена, вы и не знаете, что творится в городе,— сказал Матиас, горько усмехнувшись.— Мы вынесли с поля боя двух раненых. Один из них мой отец.
Испуганная девушка взглянула на Лутца с немым вопросом.
— Рассказывать сейчас некогда,— продолжал он.— Скажу только, что этих людей час тому назад избили — один получил сто, другой сто пятьдесят ударов палкой по голому телу. Мы хотим, прежде чем они уедут домой, хоть немножко подлечить им спины.
С этими словами Матиас открыл дверь в мастерскую и, увидев там одного из учеников, крикнул:
— Вильгельм, шапку да сбегай в аптеку! Спроси лекарство, которым Промывают раны. Я не знаю, годится ли наша политура для таких глубоких ран. На вот тебе деньги!
Затем все четверо вошли в мастерскую и закрыли за собой дверь.
Лена Паю, как видно, собиралась идти в город — она была уже совсем одета. Постояв с минуту в передней, девушка опять поднялась в комнату служанок.
В мастерской Лутц и Губер стали лечить избитых мужиков. Они острожно сняли с них куртки и рубашки. Грубые посконные рубахи были насквозь пропитаны кровью, и теперь, когда она засохла, местами задубели, как высушенные шкуры. Отдирая их от тела, причинили несчастным немало мук. Больных уложили на постель — одного на Матиасову койку, другого на кровать Губера. На искромсанные тела страдальцев было так страшно глядеть, что мальчонка-ученик Эрнст, которому велели снять с них постолы, побелел как стена и убежал.
Маленький Вильгельм между тем вернулся из аптеки Фика и принес карболовый раствор. Подмастерья, закатывая рукава и готовясь приступить к промыванию ран, толковали о том, где бы достать чистого полотна и бинтов, и вдруг у них за спиной послышался робкий, мягкий голосок:
— Может быть, и я чем-нибудь смогу вам помочь? Лутц и Губер обернулись. Они и не слышали, как в
комнату вошла швея Лена. Девушка стояла у двери, держа под мышкой какой-то сверток. На ней было ситцевое платье и передник.
— И верно — руки у вас понежнее наших,— отозвался Губер,— но хватит ли у вас духу вынести такое зрелище? Подойдите сюда!
Лена подошла. Взглянув на изуродованные спины несчастных, она вскрикнула. Руки ее сжались, подбородок затрясся.
— Господи, что это?..
— Иу, я уже вижу — хирурга из вас не выйдет,— произнес Губер, заметив бледность девушки.— Вам еще станет дурно — лучше уходите! Мы как-нибудь сами справимся.
— Нет,— вдруг решительно возразила Лепа,— я помогу вам. Мне не станет дурно. Я вовсе не такая слабая, господин Губер, как вы думаете.
И девушка тотчас же принялась хлопотать около больных.
— Вот это превосходно! — воскликнул Губер. На лице его отражалось одобрительное удивление.— Сестры милосердия, конечно, лучше перевязывают раны, чем братья милосердия.
— А я к тому же когда-то служила в няньках,— добавила Лена.
— По прежде всего надо достать полотна и бинтов.
— Я принесла. Сразу подумала, что понадобятся. Не знаю только, хватит ли тут.
И молодая девушка развернула старенькую, местами порванную, но чистую простыню.
— С краев можно отрезать несколько длинных бинтов,— сказала она.— Подержите за тот конец, господин Губер.
Ножницы швея тоже захватила с собой. С краев простыни она откроила две полоски шириною в ладонь, а оставшийся кусок разрезала пополам. Все это было сделано проворно и ловко, а девушка казалась при этом такой спокойной, как будто она только что пришла из хирургической больницы, где служила много лет. Потом Лена, взяв себя в руки, стала осторожно промывать раны куском ткани, смоченной в карболке.
— Какие раны! — шептала она.— Словно тупым ножом изрезано! Чуть ли не до самых костей! И обломки прутьев в теле застряли... Нет, так не годится, надо сперва вытащить занозы.
И она начала вытаскивать занозы. Когда па рану попадала жгучая жидкость и больной начинал громко стонать, Лена успокаивала его:
— Скоро, скоро кончим! Сейчас кончаем! Потерпите еще капельку! Лекарство немножко пожжет, зато потом боль утихнет.
Конрад Губер помогал девушке. А Лутц стоял в сторона с засученными рукавами. Взгляд его был прикован к «сестре милосердия». В этом безмолвном, задумчивом взгляде отражались разноречивые чувства. Они, как видно, и для самого Матиаса были еще смутными, неясными. Да и можем ли мы рассказать, подробно описать, что мы чувствуем, столкнувшись с чем-то необычным, глубоко волнующим нас, потрясающим все паше существо? Такую странную, поразительную картину видел перед собой Лутц. Двое мужчин, избитых, истерзанных, стонут на постелях, над ними склонилась молодая девушка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111