Никакой реакции.
Потушив свет, я выхожу на балкон. В сущности, это терраса, которая
тянется вдоль всего фасада гостиницы, и от балкона соседнего номера меня
отделяет стеклянная плита-перегородка. Не нужно быть акробатом, чтобы,
встав на парапет, спрыгнуть к соседям. Оглядевшись по сторонам - не
смотрит ли кто, - я так и делаю.
Как я и ожидал, в соседнем номере меня ждет Борислав. После обычных в
таких случаях объятий и похлопываний по спине я говорю:
- Как бы она не догадалась, что ее усыпили.
- Не догадается, - успокаивает меня Борислав. - Это тебе не прежние
препараты, от которых потом целый день ходишь, как пьяный.
- Ну? Ты все еще не куришь? - интересуюсь я, глядя на идеально чистую
пепельницу на столике.
- Да нет... курю... когда угостят... - смущенно бормочет Борислав. -
Надеюсь, ты не оставил сигареты в номере.
Мы закуриваем и тут же приступаем к обсуждению вопросов, стоящих на
повестке дня. Я коротко объясняю, что сумел узнать и с какой миссией
прибыл на родную землю.
- Да, Эмиль, достанется тебе, - говорит мой друг. - Но что делать,
раз я засвечен.
- Не стоит об этом, - говорю я. - Не все ли равно, кто - ты или я...
- Все-таки на этот раз была моя очередь лезть в мясорубку...
Мой друг явно сокрушен тем, что переложил на меня неприятную
обязанность лезть в мясорубку, и я не сомневаюсь, что он готов хоть сейчас
заменить меня, но в нашем деле не приходится уповать ни на очередность, ни
на личные желания.
- Не стоит об этом, - повторяю я. - Давай обдумаем, что делать.
- Что ты предлагаешь?
- Предлагаю больше не давать ей снотворного.
- Думаю, такой необходимости больше не будет. Пришлем к тебе на пляж
Бояна.
- Боян уже был в ресторане.
- Он появился только на минутку, когда она танцевала.
- Все равно. Не надо рисковать.
- Можно подослать лейтенанта.
- Отлично! Лейтенант - парень толковый. Завтра я пошлю по почте
открытки. Значит, пускай приходит послезавтра.
- От него ты получишь инструкции генерала, - говорит Борислав и, взяв
из пачки новую сигарету, добавляет:
- А теперь, браток, садись и пиши.
Вот уж чего терпеть не могу, так это писанины. Но никуда не денешься.
В нашем деле без письменной работы нельзя. И я сажусь и пишу, пока не
отнимается рука, потом собираю исписанные страницы и кладу в большой
конверт.
- Ну и как, по-твоему, - интересуется Борислав, принимая пакет, - там
одна контрабанда или что-нибудь еще?
- Откуда я знаю! Пока налицо контрабанда, но не исключено, что
выплывет и другое.
- Но что именно?
- Откуда я знаю!
Небо за окном начинает светлеть. Значит, я и правда много написал или
же отвык от письменной работы и долго возился.
- Ну, всего, - говорю я. - Боюсь, что теперь увидимся не скоро.
- Главное - увидеться, а скоро или нет... Ты смотри, будь
осторожнее...
Он хочет добавить какой-то совет, но, видно, спохватывается, что это
будет лишнее, как и предупреждение об осторожности, и только обещает:
- Завтра утром твой доклад будет на столе у генерала.

Линда спит непробудным сном, свернувшись в клубок от холода; укрыться
она не может, потому что легла прямо на одеяло.
"Надо бы оставить тебя продрожать всю ночь", - думаю я. Но, будучи
человеком отзывчивым, снимаю с нее туфли, расстегиваю молнию, стягиваю
юбку, не без труда вытаскиваю из-под Линды одеяло и укрываю ее до
подбородка.
Мне кажется, что я закрыл глаза только на минутку, но когда я их
открываю, в окно льется яркий солнечный свет, соседняя кровать пуста, а из
ванной слышен плеск воды. Не вставая, я протягиваю руку к телефону и
сонным голосом заказываю завтрак в номер.
Завтрак появляется почти одновременно с Линдой, нельзя не признать,
что Линда выглядит гораздо аппетитнее. Но я не собираюсь сообщать ей об
этом. Кроме того, она первая начинает разговор.
- Кто вам разрешил раздевать меня? - интересуется ледяным голосом моя
супруга, располагаясь на диване и кутаясь в махровый халат.
- Раздевать? Вас? Я? Может, вы обвините меня еще в чем-нибудь?
- Вчера я легла одетой, - настаивает на своем Линда. - Мне так
хотелось спать, что я легла не раздеваясь.
- Кажется, я нарвался на мифоманку, - бормочу я. - Или же вы
разделись во сне, не сознавая, что делаете.
Она умолкает, понимая, что спорить так же бесполезно, как и
надеяться, что я налью ей кофе, берет кофейник, чашку и принимается за
завтрак.
Через полчаса мы спускаемся в холл гостиницы, и я замечаю:
- Сегодня я должен отправить открытки.
- Вы могли бы сделать это еще вчера, - сухо замечает Линда, - вместо
того чтобы сидеть в номере.
- Нет, не мог, - заявляю я. - Вчера нужно было проверить, не следят
ли за нами.
Я покупаю три открытки и выхожу в скверик перед отелем, чтобы там, в
тихом, спокойном месте написать свои послания. Я адресую открытки
Бориславу, хотя с таким же успехом мог бы адресовать их покойной королеве
Виктории, - они все равно не играют никакой роли.
Но вести игру нужно до конца, и мы с Линдой делаем круг, чтобы
опустить открытки в почтовый ящик подальше от гостиницы, после чего
отправляемся на пляж.
Не знаю, что за удовольствие находят люди в торчании на пляже. Для
меня это такая же скука, как лущить семечки, чтобы сплевывать шелуху. Люди
разумные играют на пляже в карты или рассказывают анекдоты, но мне не с
кем поболтать, не с кем перекинуться в белот, я даже не могу прочесть
болгарскую газету, потому что изображаю англичанина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93