- Рад, что вы живы-здоровы, Стентон. Особенно если учесть
обстоятельство, что наш дорогой шеф так преждевременно нас покинул...
- О, не будем преувеличивать, сэр, - мягко возражает специалист по
финансовым операциям. - Смерть шефа вряд ли была для кого-нибудь ударом...
кроме него самого... Небось сами знаете, он был представителем суровой
школы.
- А какая другая школа могла бы иметь место в такой области, как
наша, Стентон?
- Вы ведь знаете, как издавна рекомендуется облекать железные кулаки
в бархатные перчатки, - отвечает директор. - А старый Дрейк забывал это
делать. И вообще предпочитал приемы грубого насилия.
- Означает ли это, что вы лично против насилия? - спрашиваю я с
легким недоумением.
- И да и нет, - уклончиво отвечает Стентон. - В нашем мире,
естественно, насилие неизбежно. Однако все зависит от формы. Я же сказал
вам: железные кулаки - великолепная вещь, но нельзя пренебрегать
перчатками.
Он умолкает и посматривает на меня слегка воспаленными глазами
альбиноса, чтобы проверить мою реакцию. Потом, успокоеннный терпеливым
вниманием, написанным на моем лице, добавляет:
- Мой принцип, сэр, заключается в следующем: деньги - это великая
сила. Самая могущественная. Следовательно, ее вполне достаточно для
применения власти. В таком случае нужно ли прибегать к кулакам или
пистолетам, содержать таких паразитов, как Ал и Марк, и иметь неприятности
с полицией? Когда человек знает, что в твоей власти заплатить ему или
оставить голодным, он готов уважать тебя и без помощи Ала и Марка.
- Мне очень приятно констатировать, что ваши взгляды по данному
вопросу весьма созвучны моим, - говорю я.
Эта декларация воспринимается Стентоном с восторгом, поскольку он
стремился именно к этому: выразить такие взгляды, которые бы
соответствовали моим.
Я решаю сменить тему.
- А тот факт, что полиция рылась в бумагах Дрейка... не создаст ли
это известных затруднений?
- Финансовая документация, сэр, к счастью, находилась не здесь, а в
кассе "Евы".
- А разве касса "Евы" не подвергалась проверке?
- В силу какого закона? - спрашивает Стентон. - Владелец "Евы", хотя
и формально, я, а не Дрейк.
- Ага, значит, вы теперь владелец и по существу.
- Вашими бы устами, сэр, да мед пить.
- И поскольку зашел разговор об "Еве", мне хотелось бы спросить: не
считаете ли вы, что отсутствие мисс Грей в какой-то степени снижает
уровень программы?
- Разумеется! - восклицает Стентон с готовностью. - Хотите - верьте,
хотите - нет, но я как раз намеревался вас спросить, не согласится ли мисс
Грей снова вернуться к нам.
- Думаю, что согласится, - отвечаю я. - Она по натуре уступчива.
- Исключительно воспитанная дама.
- Так что, Стентон, спокойно занимайтесь своим делом, - обобщаю я.
- Да, естественно. Но из одного известного места мне намекнули, что в
настоящее время шефом являетесь вы.
- Да, но только положение мое в какой-то степени сродни положению
английской королевы: царствую, но не управляю. Так что, повторяю, спокойно
занимайтесь своим делом.
Это последнее заявление уже окончательно приводит в восторг
специалиста по финансовым вопросам, и он, угодливо поклонившись,
ретируется из кабинета.
По правде говоря, этот кабинет действует на меня угнетающе. Я
отдергиваю шторы, чтобы впустить немного света, но интерьер от этого не
становится более приветливым. Мерцающий свет дождливого дня вряд ли может
соперничать с сиянием хрустальной люстры. И потом, все в этом кабинете мне
напоминает старину Дрейка, как Линде в ее квартире все напоминает Марка. И
попробуй тут утешиться мыслью, что причина не в кабинете, а в
воспоминаниях, связанных с ним.
Итак, с трудом дождавшись двенадцати часов, я направляюсь в заведение
итальянца, где поглощаю отличный бифштекс с макаронами по-милански,
который мне подносит в знак особого внимания сам содержатель ресторана.
После этого я следую для небольших послеобеденных размышлений в родную
"Аризону".
- О, мистер Питер! - радостно восклицает добрая Дорис. И добавляет с
сияющим лицом: - Какие трагические события, а?
- Да, в самом деле, - бормочу я. - Но, к счастью, на вас лично они не
отражаются. Наоборот, с каждым днем вы становитесь все более цветущей и
соблазнительной. Я не раз говорил и готов повторить снова: здоровый дух в
здоровом теле, - это вы, дорогая Дорис.
- Ах, вы ужасный льстец, мистер Питер, - восклицает женщина не без
выражения удовольствия на лице. - И все же, какие события, а?
- Да, в самом деле, - соглашаюсь я. - События таковы, что и я, и вы
теперь можем спать совершенно спокойно.
И чтобы подкрепить эти слова соответствующими действиями, я
отправляюсь по лестнице к себе в номер.

"Принимайте корреспонденцию покойного и держите связь со мной", -
сказал Мортон. Серьезное основание, чтобы торчать в кабинете на
Дрейк-стрит, при условии, что корреспонденция может содержать в себе
что-нибудь интересное.
Только ничего интересного она не содержит. И это заранее известно
американцу. А может, он имеет в виду те самые открытки из Вены? Да, в
самом деле. Но Мортон должен быть идиотом, чтобы не сообразить, что эти
почтовые открытки никогда не будут получены. Или же он считает идиотом
меня.
Открытки не будут получены в том случае, если операция потерпит крах
где-то между Варной и Веной. Но они не будут получены и в том случае, если
операция не потерпит крах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93