Но что поделаешь, надо проявлять терпимость к ближнему
и снисходительность к выпившему человеку.
Надо сказать, что он в самом деле под градусом, хотя и не настолько
пьян, как кажется. Но это - не беда. Беда в том, что я тоже притворяюсь
пьяным и что у Джона хватает легкомыслия мне поверить. Так что я не
удивляюсь, когда, вернувшись из туалета, замечаю на дне своего стакана
некую белесоватую жидкость. Примитивная штука. Надо бы сказать ему, что
ампула с бесцветной жидкостью куда лучше и удобнее, но что поделаешь, если
Райт - мастер монологов и не дает мне слова.
Я сажусь размашисто, как и подобает пьяному, и неловким жестом
опрокидываю стакан.
- Дейви, дай еще одно! - командует Райт.
Опорожнив стакан, он снова требует:
- И еще одно!
После чего наступает его очередь проинспектировать туалет заведения.
Сейчас или никогда! Я выскакиваю из кафе и вбегаю в магазин мистера
Оливера.
- Райт совсем напился, - заявляю я ему. - Вы не могли бы вызвать его
по делу минут через двадцать, пока я расплачусь. Иначе его придется
выносить на руках.
- Да, мне как раз нужно показать ему накладные...
Мне некогда выслушивать пространные объяснения торговца литературой.
Я бегом возвращаюсь в кафе, опережая Райта на полминуты.
- Наша беда, Питер, в том, что женщины привлекают красотой и
сексом... а ведь и то и другое в них фальшиво. Смотришь на такую, как она
кривляется под прожектором "Евы"... как опускает ресницы и вертит задом...
и думаешь: "Богиня!" А дойдет до кровати - и богиня оказывается
обыкновенной проституткой... которая выучила пять-шесть танцевальных па...
и больше ничего.
Райт поднимает свой стакан. Я следую его примеру и, воспользовавшись
паузой, замечаю:
- Все-таки ты не станешь отрицать, что есть и шикарные женщины. Ведь
не станешь?
- Есть! - соглашается агент похоронного бюро. - Есть. Но шикарные
женщины, Питер, всегда кому-то принадлежат. Именно потому, что они
шикарные, кто-то уже прибрал их к рукам... до тебя и до меня.
Я пренебрежительно машу рукой.
- Это не мешает...
- Не мешает? - Райт оживляется и заговорщически понижает голос. -
Мешает, Питер, да так, что... в какую-то минуту начинаешь спрашивать себя,
стоит ли... стоит рисковать из-за женщины, пусть даже она шикарна, как
"кадиллак".
Эта мысль в самом деле заслуживает серьезных размышлений, и я снова
вынужден отправиться на инспекцию. По возвращении я опять устанавливаю
наличие в стакане белесой жидкости. Нет, в самом деле, надо бы сказать ему
про ампулы.
Мой стакан поставлен поближе к середине стола - во избежание аварии.
Но я не собираюсь устраивать аварии. Вместо этого я осторожно отпиваю
полглотка - вряд ли со мной что-нибудь случится от такой ничтожной дозы,
тем более что эти снотворные довольно трудно растворяются. Райт собирается
возобновить свой монолог, но тут на пороге кафе появляется мистер Оливер и
заговорщическим жестом подзывает моего собеседника к себе.
Выждав, когда Дейви отвернется к бару - потому что в этот час Дейви -
единственный свидетель нашей беседы, - я энергично разбалтываю смесь в
моем стакане и выплескиваю ее в давно намеченное место - горшок с
бегонией, стоящий на подоконнике. Не знаю, что после этого будет с
цветком, - все зависит от того, насколько он вынослив к алкоголю и
снотворным: но лучше экспериментировать над растением, чем над собой.
Чтобы не возбуждать подозрений, отливаю в свой стакан виски из стакана
Райта и застываю в позе пьяного отупения.
- Этот дурак Оливер! Нашел время! Пристает с какими-то накладными.
Это говорит Райт. Он возвращается за столик, а с ним - упоительный
аромат сирени.
- Брось ты его, - рекомендую я и выпиваю свой стакан до дна. - Оливер
- мой друг, но он просто книжный червяк и больше ничего.
- Оливер - пигмей, - заявляет решительно Джон. - Он как раз из тех
людей, Питер... как раз из тех людей, которые готовы всю жизнь дремать за
прилавком... понимаешь, всю жизнь... за горсть медяков...
С этими словами сиреневый куст допивает свой стакан и велит Дейви
принести еще две порции.
Если мне не изменяет память, свою порцию я так и не могу допить -
такая дрема одолевает меня, и как я с ней ни борюсь, приходится в конце
концов заявить, что я иду спать.
Легко сказать "иду!". Я встаю из-за столика и с удивлением чувствую,
что ноги меня не слушаются, так что Райт вынужден взять меня под руку и
отвести в родную "Аризону".
- О, мистер Питер! О, мистер Райт! - восклицает добрая Дорис, когда
мы с Райтом, пошатываясь, входим в готиницу. - Что это вы? Среди бела
дня... да еще в будни...
- С кем не случается, дорогая Дорис, - бормочу я.
- Ему надо выспаться, и к утру все как рукой снимет, - говорит Райт:
сам он неожиданно протрезвел - должно быть, от чистого воздуха
Дрейк-стрит. - Может, ему надо чем-то помочь, - озабоченно говорит Дорис.
- Лучшее лекарство для него - сон, - авторитетно заявляет мой друг
Райт. - Уложим его в постель, больше ему ничего не надо.
- Что ж, вам лучше знать, - соглашается Дорис, которой действие виски
на человеческий организм известно только по скромным угощениям в моем
номере.
С большим трудом я кое-как поднимаюсь на свой этаж и добираюсь до
номера, но тут силы окончательно покидают меня, и Райту приходится с
материнской заботливостью - но без материнской нежности - положить меня на
кровать, после чего меня тут же одолевает глубокий сон. Но как он ни
крепок этот сон, я все же понимаю, что сиреневый куст ненадолго забегает
на кухню, потом возвращается, садится в кресло, выкуривает сигарету и
принимается энергично трясти меня за плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93