Вивиан повернулась к нему и одарила его такой улыбкой, словно он
только что вручил ей бриллиантовую диадему.
- Это было бы прекрасно, - сказала она. - Вы можете это сделать? Я в
самом деле не хотела бы, чтобы мистер Кобб умер вот так... с открытым
ртом. Кто-нибудь может подумать, что он умер от жажды.
- Так не подумаешь, если принюхаться к нему, миссис, - сказал человек
в ливрее.
Она открыла сумочку, захватила горсть банкнот и подала ему.
- Я уверена, что вы займетесь им.
- Господи! - охнул сторож, вытаращив глаза. - Конечно, миссис, я все
устрою.
- Меня зовут Риган, - сладким голосом представилась она. - Я миссис
Риган. Вероятно, вы еще увидите меня тут. Вы работаете здесь недавно?
- Да, миссис, - его руки, в которых он комкал деньги, судорожно
сжимались и разжимались.
- Вам наверняка понравится здесь, - сказала она и взяла меня под
руку. - Поедем на вашей машине, Марлоу.
- Она стоит снаружи, на улице.
- Это не помеха, Марлоу, я обожаю небольшие прогулки в тумане.
Встречаются такие интересные люди.
- Не говорите глупости, - невежливо отрезал я.
Она крепко сжала мою руку и вдруг начала дрожать. И судорожно
держалась за меня все время, пока мы шли к машине. Когда мы, наконец,
оказались в ней, она перестала трястись. Я поехал вниз по петлявшей среди
деревьев дороге. Дорога вела к Казенс-бульвару, главной улице Лас-Олиндес.
Мы ехали под старыми, мерцающими фонарями, пока не въехали в город. Теперь
мы проезжали здания и словно вымершие магазины, миновали бензоколонку с
лампой у входа и наконец увидели открытую аптеку.
- Будет неплохо, если вы что-нибудь выпьете, - сказал я.
Она махнула подбородком. Белая точка в углу машины. Я свернул,
притормозил, и припарковался.
- Чашечка кофе с каплей коньяка должна поставить вас на ноги.
- Мне хочется сейчас нахлестаться, как сотне грузчиков. Обожаю это.
Я открыл ей дверцу, она выбралась из машины и прошла так близко возле
меня, что ее волосы скользнули по моей щеке. Мы зашли в аптеку. У стойки я
купил бутылку ржаной и понес ее к столику, за который мы сели.
- Два кофе, - попросил я. - Черного, крепкого и сваренного еще в этом
году.
- Водку здесь пить нельзя, - сказал аптекарь. Одетый в полинявший
рабочий халат, он был худ, как щепка, с почти вежливым взглядом и не
походил на слишком волевого человека.
Вивиан Риган достала из сумочки пачку сигарет, вытряхнула из нее
несколько штук решительным мужским движением и протянула их мне.
- Правила запрещают пить здесь водку, - повторил аптекарь.
Я закурил сигарету Вивиан и себе, не обращая на него внимания. Он
взял две чашки кофе и поставил их перед нами. Потом снова посмотрел на
бутылку ржаной, проворчал что-то сквозь зубы и наконец устало сказал:
- Ну ладно, я не буду смотреть, когда вы будете наливать. - Он
подошел к окну и повернулся к нам спиной.
- У меня сердце уходит в пятки, - сообщил я, откручивая пробку и
вливая большую порцию в кофе. - Предписания и законы в нашем штате значат
чрезвычайно много. В период сухого закона заведение Эдди Марза был ночным
клубом. И каждую ночь двое полицейских сидели в холле и наблюдали за тем,
чтобы клиенты не приносили своего собственного виски, а покупали его тут
же, в баре.
Аптекарь вдруг отвернулся от окна, зашел за стойку и уселся на
табурет. Мы выпили наше крепленое кофе. Я взглянул на отраженное в зеркале
лицо Вивиан. Оно было напряженным, бледным и диким.
Губы у нее были красные и потрескавшиеся.
- Не делайте такую несчастную мину, - сказал я. - На каком крючке
держит вас Эдди Марз?
Она посмотрела на мое отражение в зеркале.
- Я порядочно забрала у него сегодня во время игры. Начинала с пятью
тысячами, которые заняла у него вчера и которые сегодня мне были уже не
нужны.
- Это могло его немного разозлить. Как вы думаете, это он послал за
вами того головореза?
- Головореза?
- Ну, того типа с револьвером?
- В таком случае вас тоже можно назвать головорезом?
- Ясно, - засмеялся я. - Только, если быть точным, головорезы обычно
стоят не на стороне справедливости.
- Я часто задумываюсь, есть ли вообще какая-то плохая сторона...
- Мы уклонились от темы. На каком крючке держит вас Эдди Марз?
- Вы подразумеваете: чем он мог бы меня шантажировать или оказывать
на меня давление?
- Да.
Она надула губы.
- Вы могли бы быть остроумнее, Марлоу. Намного остроумнее.
- Как чувствует себя генерал? Ага, я не претендую на остроумие в
данном случае.
- Не очень хорошо. Сегодня ему пришлось лежать. Перестаньте, наконец,
меня выспрашивать!
- Я вспоминаю минуты, когда сам просил вас о том же. Много ли знает
генерал?
- Наверное, знает все.
- Ему рассказал Норрис?
- Нет. Уайльд, окружной прокурор. Он приходил проведать его. Вы
сожгли снимки?
- Конечно. Вы заботитесь о своей маленькой сестре, верно? По крайней
мере иногда.
- Думаю, она единственное существо, о котором я забочусь.
Естественно, определенным способом я забочусь также и о своем отце. Держу
его подальше от всего этого.
- Он питаетне слишком много иллюзий, - сказал я, - но мне кажется,
что у него все еще есть своя гордость.
- Мы кровь от его крови. В этом, собственно, и заключается суть дела.
- Она посмотрела на меня в зеркало глубокими, ничего не видящими глазами.
- Не хотелось бы мне, чтобы в минуты смерти он проклинал собственную
кровь. Это всегда была дикая кровь, но не безумная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71