- Отлично, - сказал я. - Администраторы тоже проявляют иногда
мягкость. А теперь, раз уж я знаю, как ты вошла, может, скажешь мне еще и
то, как собираешься выйти отсюда?
Она засмеялась.
- О, пока еще не собираюсь. Еще долго нет... Мне здесь очень
гравится, да и ты хорошенький...
- Послушай, - я наставил на нее сигарету. - Не заставляй меня еще раз
одевать тебя. Я устал. Конечно, я ценю все, что ты мне предлагаешь. Однако
это больше, чем я могу принять. Догхауз Рэйли никогда не смог бы так
использовать своего друга. А я твой друг и не могу использовать тебя даже
вопреки себе самому. Мы должны остаться друзьями, а этот путь не ведет к
дружбе. Теперь ты могла бы одеться, как маленькая послушная девочка?
Она отрицательно завертела головой.
- Послушай, - продолжал я, - ты же совсем ничего не чувствуешь ко
мне. Просто хочешь показать, какой непослушной ты можешь быть. Но тебе не
нужно доказывать мне. Я давно знаю это. Ведь я же тот парень, который
нашел тебя...
- Погаси свет, - засмеялась она.
Я бросил сигарету на пол и затоптал ее. Потом вынул из кармана платок
и вытер потные ладони. И сделал еще одну попытку.
- Поверь, это не из-за соседей, - сказал я. - Им нет до этого дела. В
таких домах, как этот, всегда можно встретить ветренных женщин... Одной
больше, одной меньше - какая разница. Дом от этого не рухнет. Но для меня
это дело профессиональной чести. Ты знаешь, что значит профессиональная
честь? Я работаю на твоего отца. Это очень больной человек, очень слабый и
нуждающийся в помощи. И он мне полностью доверяет, без всяких оговорок.
Кармен, очень прошу тебя, оденься!
- Тебя зовут не Догхауз Рэйли, - заявила она. - Тебя зовут Филипп
Марлоу. Ты меня не обманешь.
Я снова посмотрел на шахматную доску и понял, что неправильно
поставил коня, и передвинул его на прежнее место.
Конные рыцари в принципе не входят в расчет в этой игре. Это игра не
для рыцарей. Я снова посмотрел на Кармен. Теперь она лежала тихо. Бледное
лицо на фоне подушек, большие потемневшие глаза, пустые, как колодцы во
время засухи. Одна из ее маленьких рук нервно комкала одеяло. Я понял, что
неопределенный проблеск сомнения шевельнулся в ее душе. Полностью она еще
не осознавала этого. Это слишком трудно для женщины, особенно для очень
хорошенькой, осознать, что ее тело не всегда прельщает.
- Пойду в кухню, приготовлю себе коктейль, - сказал я. - Может, ты
тоже выпьешь один?
- Ага. - Темные, таинственные глаза, полные смятения, глядели на меня
серьезно, в них росло сомнение, вползало неотвратимо, как кот,
подкрадывающийся в высокой траве к птенцу.
- Если оденешься к тому времени, когда я вернусь, получишь стаканчик,
хорошо?
Сжатые зубы Кармен разошлись и изо рта у нее вырвалось очень странное
шипение. Она ничего не ответила. Я прошел в кухню, смешал виски с содовой
и налил в два стаканчика. Увы, у меня не было настоящих возбуждающих
напитков, таких как нитроглицерин или дистиллированная слюна тигра. Она не
шевельнулась, когда я вернулся. Шипение прекратилось. Глаза ее снова были
мертвы, губы начали улыбаться мне. Вдруг она вскочила, сбросила с себя
одеяло и протянула руку.
- Дай мне!
- Когда оденешься, Кармен. Не дам, пока ты не оденешься.
Я поставил стаканы на шахматный столик, сел и закурил новую сигарету.
- Одевайся, Кармен. Я не буду смотреть.
Я смотрел в другую сторону. И вдруг снова услышал то странное
шипение, резкое и громкое. Это заставило меня взглянуть на нее. Она сидела
нагая, упираясь руками в матрац. Рот ее был широко раскрыт, а лицо похоже
на маску из слоновой кости. Звук, вырывавшийся из ее рта, не имел ничего
общего с этим застывшим лицом. В глубине ее глаз, - хотя они и были пусты,
как всегда, - таилось что-то такое, чего я никогда еще до сих пор не видел
в женских глазах.
Наконец ее губы шевельнулись медленно и осторожно, как будто были
искусственные и приводились в движение с помощью проводков.
Она грязно обозвала меня.
Меня это не тронуло. Мне было безразлично, как она меня назовет...
или как назовет меня кто угодно другой. Но эта комната была местом, где я
жил. Она была тем, во что я мог вложить понятие "мой дом". В этой комнате
было все, что принадлежало мне, что было как-то связано со мной, все мое
прошлое. Это было не так уж много - радиоприемник, шахматы, несколько
книжек, картин, старые письма и разные прочие пустяки. Собственно, ничего
особенного. Но с этим были связаны мои воспоминания.
Дольше я не мог терпеть ее в этой комнате. Грубое ругательство просто
помогло мне осознать это.
- Даю тебе три минуты, - спокойно сказал я. - На одевание и уход
отсюда. Если не уйдешь за это время, я вышвырну тебя силой... Так, как
стоишь сейчас, голую. А вслед за тобой пошлю твои вещи. Так что поспеши!
Зубы ее стучали, а шипение становилось все более громким и все более
звериным. Она спустила ноги на пол и взяла одежду, лежавшую на стуле рядом
с кроватью. Она одевалась, а я смотрел на нее. Одевалась она неловкими, -
для женщины, - негнущимися пальцами, но несмотря на это быстро. Через две
минуты она уже была готова. Я следил за временем.
Она стояла рядом с кроватью, прижимая к шубке зеленую сумочку. На
голове у нее была красивая зеленая шляпа, сдвинутая на одну сторону. Она
стояла так еще некоторое время по-прежнему шипя на меня, все с тем же
лицом похожим на маску из слоновой кости, с глазами, все еще пустыми, со
все еще таившимся в их глубине безумием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71