Если в ночи к нему пытался проникнуть убийца… Маниакис покачал головой. Убийца вовсе не стал бы стучать. Служанка, горящая желанием отомстить за то, что ее отвергли? В этом предположении было не больше смысла, чем в предыдущих. Хотя и не меньше.
Но вот постукивание возобновилось снова. Маниакис быстро повернул голову — на сей раз звук донесся со стороны окна, створки которого были распахнуты, чтобы впускать в спальню свежий ночной воздух. Если бы за окном кто-нибудь был, Маниакис обязательно его увидел бы. Но он не смог разглядеть там никого и ничего.
Внезапно волосы у него встали дыбом; он быстро очертил у сердца магический солнечный круг и судорожно вцепился в амулет, данный ему Багдасаром. До него дошло, что происходит: колдовская сила, насланная из столицы, пытается пробиться сквозь защиту, установленную вокруг спальни васпураканским магом. И если ей удастся обнаружить слабое место…
Ему хотелось подняться с кровати и ринуться вон из комнаты, но рассудок подсказывал, что хуже этого ничего не придумаешь. Сейчас он в самом центре магических укреплений, возведенных Багдасаром; попытка спастись бегством от силы, пробующей пробиться сквозь наложенные магом заклинания, поставит его в гораздо более уязвимое положение. Хотя бездействовать, когда на него идет охота, было не легче, чем зайцу неподвижно прижиматься к земле в лесных зарослях, слыша неподалеку лай охотничьих псов.
Опять постукивание. На сей раз по крыше. Маниакис вспомнил об отверстии, обнаруженном в потолке Багдасаром. Оставалось надеяться, что та дыра была единственной. Страшного не случилось, значит, маг ничего не упустил из виду.
Он уже почти успокоился, когда в комнату вдруг с писком высыпал целый выводок мышей. Как он мог забыть о мышиных норах! К счастью, о них не забыл Багдасар. Уважение, испытываемое Маниакисом к колдуну-васпураканцу, заметно возросло. Но одновременно возрос и страх — принудить мышей пройти в спальню через охранные чары мог только очень сильный маг.
Постукивание донеслось по очереди из каждой мышиной норы. Но они, как и все остальные отверстия в спальне, оказались надежно защищены. Обретя уверенность, что маг Генесия наткнулся на непреодолимый заслон, Маниакис натянул на себя одеяло, намереваясь снова заснуть.
Потом, вспоминая о случившемся, он понял, что проявил непозволительное простодушие. После того как постукивание прекратилось, за окном появилось нечто. Он так никогда и не узнал, какая часть этого образа была порождением его собственного воображения, а какая заслана в Опсикион магом из Видесса. Так или иначе, видение оказалось поистине ужасным.
Тень напоминала легкую паутину, сквозь которую просвечивали звезды; исключение составляли только рот и глаза. Но этого было вполне достаточно, чтобы домыслить все остальное.
Рыбаки из Каставалы нередко привозили на рынок акул, пойманных ими среди другой рыбы. Челюсти этих тварей всегда буквально гипнотизировали Маниакиса — две изогнутые пилы, утыканные несколькими рядами острейших зубов… Любая из тех акул лопнула бы от зависти, увидев челюсти жуткого создания, невесомо парившего сейчас за окном, хотя его пасть не казалась такой уж огромной. Вернее, поправил себя Маниакис, она не слишком широко раскрыта. Он не мог отделаться от мысли, что эта пасть может раздвигаться почти до бесконечности, причем останется утыканной зубами-ножами от края до края, как бы сильно ни распахнулась.
Он испытал сильное облегчение, когда ему удалось оторвать глаза от кошмарной пасти, но это едва не стоило ему жизни, потому что он встретился взглядом с глазами чудовища. Как Маниакис ни старался, отвести глаза ему не удавалось. На западных землях империи и в Макуране водились львы и тигры. Несколько раз ему случалось охотиться на львов, и он навсегда запомнил тяжелый царственный взгляд их золотисто-желтых глаз. Но лев со взглядом подобной гипнотической силы имел бы сколько угодно добычи, а потому скоро обожрался бы до такой степени, что не смог бы передвигаться.
Влекомый чужой волей, полностью подавившей его собственную, Маниакис встал с кровати и направился к окну. Он понимал, что плавающая во тьме за окном тварь не в состоянии проникнуть внутрь, пока действуют охранные заклинания Багдасара. Но если чудовище вынудит его выйти из-под защиты заклинаний… Вот тут-то оно покажет, насколько широко может растянуться жуткая пасть!
Каждый шаг к окну был медленней предыдущего, поскольку Маниакис изо всех сил боролся с чужой волей, пытавшейся окончательно подавить его. И все же шаг следовал за шагом… Дойдя до подоконника, он сам разрушит магическую защиту, установленную Багдасаром, те два куска бечевки, а точнее, их магическое продолжение. Маниакис знал, что последует дальше, но силы его иссякли, он больше не мог сопротивляться.
Вдруг по его босой ноге пробежала мышка, наверняка одна из тех, что выбежали в спальню, изгнанные из своей норы первыми попытками колдуна, исполнявшего приказ Генесия. Маниакис вздрогнул и невольно посмотрел вниз; гипноз мгновенно разрушился. Шатаясь, он отошел от окна, повернувшись спиной к смертоносному взгляду кошмарных глаз.
Потом он услышал, или ему показалось, что услышал, отвратительный визг, вопль бессильной ярости, после которого, казалось бы, немедленно должна была появиться стража, вооруженная мечами и луками… Но в резиденции Самосатия по-прежнему было тихо и мирно. Может, все это ему только почудилось? Может, все, включая чудовище за окном, существовало лишь в его воображении?
Если так, то воображение только что едва не убило его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177