Все, кроме одного, передвигавшегося пешком. Этот кочевник медленно побрел к городским воротам. Когда он подошел ближе, Маниакис вдруг заметил, что у него нет бороды. Автократор задумчиво подергал собственную бороду — прежде ему не приходилось встречать ни одного кубрата без малейших следов растительности на лице.
Добравшись до городской стены, номад вдруг воззвал к стражникам на чистейшем видессийском языке:
— Молю вас, во имя Фоса, отворите ворота, дабы я мог войти!
Обычно подобным образом выражались только образованные столичные жители. Но был ли этот кубрат вообще мужчиной? Его голос занимал среднее положение между контральто и тенором.
— Камеас! — вдруг, словно пробудившись, вскричал Маниакис. — Неужели это ты?
— Более или менее, величайший, — скорбно ответил постельничий. — Как только меня впустят, я обрету в этом больше уверенности. Я претерпел немало превратностей судьбы и повидал такого в том огромном, необузданно диком мире, что находится за стенами нашей столицы, что стал совершенно иным человеком.
— Немедленно впустите его! — приказал Маниакис стражникам у ворот, а сам заспешил по ближайшей лестнице вниз и, едва Камеас вошел в открытые ворота, заключил постельничего в объятия.
— Прошу тебя, величайший, — пролепетал тот, — подобная фамильярность совершенно недопустима для Автократора!
— Но ведь сейчас ты не в дворцовом квартале, достопочтеннейший Камеас, и не в моем шатре! Что означает, что не ты должен указывать мне, как я смею или не смею поступать, а я тебе, — смеясь, ответил Маниакис. — Следовательно, если мне захочется еще раз тебя обнять, так я и поступлю!
— Ты прав, — сдался Камеас. — Учитывая обстоятельства, я действительно не имею сейчас права голоса. — Он сказал это с видом человека, делающего вынужденную уступку неразумному младенцу.
Если бы Камеас был прежним энергичным и полным сил Камеасом, он, несомненно, нашел бы должные, безукоризненные по форме и дерзкие по существу, возражения, но… Бедняга выглядел совершенно изможденным, был тощ, как палка, и гораздо более бледен, чем обычно бывают евнухи. К тому же он страшно замерз и весь дрожал, хотя кубраты одели его по своему обычаю — в шерстяные шаровары и куртку из овчины.
— Приободрись, достопочтеннейший Камеас! — успокаивал постельничего Маниакис. — Сейчас мы доставим тебя в дворцовый квартал, там ты примешь теплую ванну и насладишься прекрасным вином с засахаренными фигами и абрикосами. Сможешь ли ты выдержать небольшую поездку по городу верхом, или приказать, чтобы для тебя доставили паланкин?
— О, верховая езда теперь для меня пустяки, — ответил постельничий. — Вот уж не думал, что мне когда-либо случится овладеть этим искусством; тем не менее я им овладел. — Он даже закатил глаза, передернувшись от неприятных воспоминаний. — Видишь ли, величайший, когда находишься среди кубратов, то просто едешь на своей степной лошадке вместе с остальными. Или тебя бросают на съедение волкам. После тех кошмарных путешествий, которые мне пришлось проделать с номадами, коротенькая поездка по ровной дороге до дворцового квартала напомнит мне приятную прогулку вокруг резиденции в ту сладкую весеннюю пору, когда воздух напоен ароматами цветущих вишен.
— Я ни за что не сумел бы высказаться так поэтично, претерпев столько бедствий, сколько их выпало на твою долю, — сказал Маниакис. — Мы предоставим тебе спокойную, добрую лошадку, а не какого-то степного конька с его тряской рысью и поистине ослиным норовом.
— Как я вижу, тебе тоже довелось лично познакомиться с этими ужасными тварями, — ответил Камеас. Маниакис согласно кивнул, и постельничий продолжил:
— А я-то думал, что все мои нелады с этими лошаденками происходят исключительно из-за моей неопытности. Ведь у кубратов нет с ними никаких трудностей. Наверно потому, что они сами так же упрямы, как эти твари.
Он ловко вскочил на поданную ему невысокую кобылу — предложить постельничему мерина показалось Автократору дурным тоном — и, надо сказать, выглядел в седле совсем неплохо.
— Как же они схватили тебя? — поинтересовался Маниакис. — И что с тобой случилось Потом?
— Как они меня схватили? — переспросил постельничий. — Знаешь, величайший, я твой вечный должник за очень своевременный совет спрятаться, который ты мне тогда дал. Если бы я остался на открытом месте, номады наверняка убили бы меня или затоптали. Поскольку выбор мест, где можно спрятаться, был невелик, я просто забежал в шатер, залез в постель и накрылся с головой. К несчастью, кубраты вскоре принялись грабить шатры. Одеяло, которым я укрывался, было очень красивым, стеганым, в пододеяльнике из алого шелка. Варвар стянул его с постели — и обнаружил меня.
— Вероятно, он уже подозревал, что под одеялом кто-то есть? — деликатно осведомился Маниакис; в день злосчастного пира постельничий еще был весьма и весьма дородной особой.
— Ах, величайший, да. Подозревал. Когда он стягивал с меня одеяло, его шаровары были уже спущены. Хотя я не знал тогда языка кубратов, да и сейчас почти не знаю, за исключением нескольких грязных ругательств, у меня нет никаких сомнений, что он был страшно разочарован, обнаружив, что я не женщина. Если бы я был обыкновенным мужчиной, он наверняка проткнул бы меня настоящим копьем, а не тем, которое держал наизготовку. Но его одолело любопытство, и он решил, что, может быть, живой я интереснее, чем мертвый. Он выволок меня из шатра и показал своему командиру, который, в свою очередь, потащил меня к вышестоящему варвару, — так я и перемещался, как сказали бы мы в Видессии, от простого господина к досточтимому, затем к высокочтимому, пока не предстал перед самим Этзилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177