Доклады, полученные из западных провинций, заставляли предполагать самое худшее.
Цикаст, воспользовавшись случаем, сделал все возможное, чтобы заставить императора гневаться на другого военачальника, также командовавшего войсками в западных провинциях, Пробатия. Поскольку Маниакис ничего не знал об обстоятельствах, потребовавших от двух генералов совместных действий, он не мог решить, кто из них прав. Это его беспокоило: он прекрасно понимал, что должен держать под жестким контролем действия всех старших военачальников, если хочет, чтобы видессийская армия смогла в будущем вести эффективные боевые действия против Макурана и Кубрата.
Но одно дело — вскочить на спокойного мерина и погонять его в нужном направлении, а совсем другое — подмять под себя армию. Генералы, особенно в западных провинциях, привыкли держать бразды правления войсками в собственных руках. В основном по той причине, что Генесий, озабоченный исключительно тем, как бы подольше усидеть на троне, просто не оставил им другого выбора. Заполучив власть и силу, хотя и недостаточные, чтобы сдерживать Шарбараза, генералы вовсе не желали уступать их кому-либо в столице.
— Скотос их всех побери! — раздраженно сказал Маниакис Регорию. — Ведут себя словно сборище девственниц, годных только для монастыря. Полагают, что я должен тратить свое драгоценное время, обхаживая их поодиночке, прежде чем лишить невинности.
— А мне они напоминают толпу потасканных блудниц, — сказал Регорий. — Хотя смысл от этого не меняется.
Маниакис подумал и согласился с двоюродным братом; но это ни на шаг не продвинуло его к тому, чтобы найти способ, как управиться с вольнодумными генералами. Он попросил совета у отца. Тот долго теребил бороду, потом высказался:
— Если в западных провинциях появится твоя собственная, подчиняющаяся только тебе большая армия, это быстро приведет их в чувство.
— Ты хочешь сказать, что это могло бы привести их в чувство, — сказал младший Маниакис. — При нынешнем положении дел я могу послать туда достаточное количество войск, лишь сняв их с северного направления, для чего необходимо откупиться от кубратов. Сама мысль о подобном подкупе мне глубоко отвратительна, но что я еще могу предпринять?
— Ничего, — ответил отец. — Но ты должен сделать все, чтобы не дать Этзилию обмануть тебя.
— Я и так делаю все, что могу. Мои представители и люди кагана потратили прорву времени, обсуждая, где мы встретимся, кто какое количество воинов приведет с собой, и кучу других подробностей. — Маниакис сардонически улыбнулся:
— Беда в том, что, пока мы ведем нескончаемые торги, Этзилий продолжает свои набеги. Наверное, полагает, что таким образом подталкивает переговоры к скорейшему завершению.
— Но ведь он отчасти прав, верно? — Старший Маниакис вздохнул. — Думаю, единственный способ его остановить — пригрозить ему войной до победного конца. Подобная угроза…
— ..подобная угроза заставит его покатиться со смеху! — закончил за отца сын. Старший Маниакис только кивнул в ответ, а младший продолжил:
— Этзилий, конечно, варвар. Но, к сожалению, далеко не дурак. И прекрасно понимает, что для нас единственный способ открыть против него серьезные боевые действия — это свернуть войну с Макураном, чего мы просто не можем себе позволить. Но даже если позволим, это может вызвать новый мятеж: в армии прекрасно помнят, как Ликиний приказал войскам зимовать к северу от реки Астрис и к чему это привело.
— Интересно, из-за чего будет поднят мятеж? Из страха перед долгой зимовкой в насквозь промерзших степях или ради того, чтобы посадить на твое место кого-нибудь другого? — Старший Маниакис быстро выставил вперед ладони. — Нет-нет, сынок, я не нуждаюсь в ответе на этот вопрос.
— Если мятеж вспыхнет, то вызвавшая его причина уже не будет иметь никакого значения, — ответил младший Маниакис. — Еще одна гражданская война — и Видессия сама упадет в руки Сабрацу. После чего ему придется управлять ею. Единственная причина, по которой я иногда думаю о поражении, — это желание посмотреть, как он потерпит крах, пытаясь справиться с нашей безумной империей. — Прежде чем отец успел открыть рот, младший Маниакис быстро добавил:
— Видит Фос, я пошутил!
— Не сомневаюсь; я вовсе не собирался упрекать тебя за эту шутку. Мне просто хотелось высказать предположение, когда именно Этзилий прекратит набеги и изъявит наконец благосклонное согласие принять от тебя предложенное золото.
— При условии, что мне удастся собрать столько золота, сколько я обещал, — мрачно произнес младший Маниакис. — Ну да ладно. Если ты чувствуешь, что на тебя снизошло прозрение, отец, предскажи-ка, когда Этзилий соизволит оставить нас в покое?
— Как раз к тому времени, когда закончится жатва, — ответил старший Маниакис. — Тогда он погрузит на своих лошадей столько зерна, сколько они смогут нести, и уберется восвояси. Номады почти всегда живут на грани голода и добывают пропитание, грабя соседей. Таким образом Этзилий заставляет наших крестьян работать на него.
— Во всяком случае тех, — кого он соизволил оставить в живых, — уточнил младший Маниакис. — Но ты прав. Это означает, что набеги продлятся еще пару месяцев, а потом почти не останется времени на нашу встречу, ибо начнется сезон дождей и все дороги превратятся в непролазную грязь.
— Будем надеяться, что в этом году дожди начнутся рано, — сказал старший Маниакис. — Глубокой осенью и зимой кубраты не могут нам сильно навредить, а к весне ты соберешь деньги, которые позволят купить мир с каганом на самое опасное время — весну и лето.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177