- У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение. Все, что я могу, это в немом поклонении целовать след вашей ножки…
- Вы хотели говорить со мной, Фридерик?
- О да, конечно, конечно!
Барон с трудом поднялся на ноги и гордо извлек из кармана камзола обтянутый бархатом футляр. Торжественно открыв крышку, он произнес:
- Я принес вам кое-что для сегодняшнего бала, моя дорогая.
От самодовольства немец раздулся как шар, и я с трудом подавила желание поддать этот «шар» ногой. В шкатулке лежало чудовищное по своей безвкусице бриллиантовое колье, с купидонами и золотыми кружевами вокруг громадных камней, и такие же серьги.
Мне хватило воспитания, чтобы скрыть свои чувства.
- Фридерик, право, не стоит…
- Прошу вас, - настаивал барон, - это драгоценности моей досточтимой матушки.
Немец торжественно приложил колье к моей груди и восхищенно вздохнул:
- Золото для моей золотой девочки и бриллианты для той, что своим сиянием затмевает звезды!
Я выразительно посмотрела на Франсуазу, но, сделав над собой усилие, лишь вежливо поблагодарила барона:
- Благодарю вас, очень красиво.
И барон, дрожа от счастья быть допущенным наконец поближе к телу любезной его сердцу дамы, застегнул массивное ожерелье.
Наконец мой несносный жених, не упустив случая раз десять поцеловать мне руку, удалился, и я, облегченно вздохнув, грустно опустила взгляд на грудь.
- Франсуаза, ты можешь представить себе что-нибудь более безобразное?
- Нет, - призналась няня, - не могу. Но ты начинаешь делать успехи, по крайней мере не швырнула подарок ему в лицо.
- Я бы не смогла, - уныло ответила я, - его и поднять-то тяжело!
Франсуаза от души рассмеялась. Ее смех был так весел и заразителен, что, не удержавшись, я тоже рассмеялась.
Вот такой, беззаботно смеющейся - впервые за много недель, - и застал меня Филипп.
- Неужели ты и впрямь смирилась с этим браком? - шепотом спросил он, когда мы направлялись в бальную залу. - Или барон купил твою благосклонность этой нелепой вещицей?
- Ни то, ни другое, - решительно заявила я, - я никогда не смирюсь со своей участью. Я просто устала печалиться и на сегодняшний вечер решила стать прежней, веселой Элизой. Я тебе нравлюсь такой?
- Ты мне всегда нравишься, - нежно заверил меня брат.
Брачный пир задумывался с размахом. Подъезд к замку был запружен каретами - я никогда не видела такого скопления кучеров в ливреях, слуг и конюших. Через каждые двадцать метров дороги дядя Тео выставил мальчишек с фонарями, чтобы те освещали путь нашим гостям. В девять мы с бароном открыли бал, станцевав первый танец, а потом я танцевала и кокетничала чуть ли не со всеми мужчинами, присутствующими на празднике. Голова моя кружилась от шампанского и танцев; чувствуя необыкновенную легкость, я наслаждалась последними мгновениями свободы. В одиннадцать Филипп пригласил меня на мазурку.
- Ты сегодня в ударе, сестрица, - сообщил он во время очередной фигуры, - но, по-моему, барон грустит. Он, конечно, польщен твоим успехом, но, я думаю, ему было бы приятнее, если бы ты уделила ему чуточку больше внимания.
- Пора ему привыкать, - весело ответила я. - После того как мы поженимся, я собираюсь завести целый сонм поклонников и об… обожателей!
- Элиза, - с шутливым неодобрением заметил Филипп, - боюсь, ты выпила слишком много шампанского.
- Ты прав. - Я довольно глупо хихикнула и похлопала его по плечу веером. - Я много выпила, Филипп, но сегодня - последний день моей свободы, и я буду делать что хочу. Буду танцевать до рассвета. Нет, до полудня завтрашнего дня, нет, до воскресного утра, а потом упаду и засну, навечно засну. До самой смерти.
- Элиза, все не так уж плохо, - рассмеялся Филипп. - По крайней мере твой барон богат как сам черт, и я не сомневаюсь, сестренка, ты сумеешь обвести его вокруг своего маленького пальчика.
- Надеюсь. Ой, Филипп, если бы он не был таким безобразным! Он напоминает мне поганку, такую расплывшуюся и бородавчатую. Бррр…
Мазурка закончилась. В перерыве между танцами я услышала, как дворецкий объявил еще одного гостя:
- Господин Арманд Чарльз Александр Валадон, маркиз де Пеллиссьер.
Я взглянула на вошедшего, и… бокал выпал из моих рук. Все разом повернули головы в мою сторону, а слуга опрометью кинулся убирать осколки.
- Элиза, что с тобой, тебе плохо? Ты побледнела как полотно.
- Филипп, скорее уведи меня отсюда, - прошептала я. - Уйдем прямо сейчас!
- Но почему…
- Прошу тебя, умоляю!
Филипп вывел меня из залы и усадил в гостиной, в нише окна.
- Тебе принести воды со льдом? Мороженого? Зачем ты столько пила…
- Филипп… - Меня трясло. - Филипп, это он. Это тот человек… из леса.
- Кто, Элиза?
- Маркиз Пеллиссьер, Филипп.
Филипп побледнел.
- Боже…
Я смотрела на брата с мольбой.
- Как нам быть, Филипп? Если он меня увидит, он скроется. Убей его! Мы… Я… Я так его ненавижу, Филипп! Надо что-то придумать!
Филипп нахмурился и пристально посмотрел на меня.
- Ты уверена, что это он, Элиза? - спросил немного погодя брат. - Ты не могла обознаться?
- Нет, Филипп, клянусь тебе, нет! Я его сразу узнала! Я… Я даже разглядела шрам на щеке, там… там, где я ударила его кнутом. Филипп, Боже мой, мне нехорошо.
Филипп обнял меня за талию.
- Постарайся взять себя в руки, Элиза, и выслушай меня. Ты в состоянии идти самостоятельно? - Я кивнула. - Тогда ступай в библиотеку и жди меня там. Все не так просто. Он влиятельный господин, один из любимчиков Наполеона. Я разыщу Оноре, и мы решим, что делать. Все будет хорошо, Элиза, обещаю тебе. А сейчас иди.
Закрыв за собой дверь библиотеки, я прислонилась к косяку и закрыла глаза. Сердце мое, казалось, было готово выпрыгнуть из груди, мне не хватало воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161