Они меня предали. Мне не у кого искать помощи. Я остановилась и украдкой взглянула на дремлющего маркиза. Сложив на груди руки, он тихонько посапывал.
Я топнула ногой.
- Как вы смеете спать? Немедленно проснитесь и убирайтесь отсюда!
Он приоткрыл один глаз.
- Простите меня, мадемуазель, но у меня сегодня был трудный день, а вечер, кажется, предстоит еще более утомительный.
- Убирайтесь! - Я указала ему на дверь. - Вы меня слышите? Убирайтесь немедленно! Сейчас же!
Маркиз поднял брови.
- Чтобы угодить в объятия стражников? Вам ведь этого хочется, не так ли? Нет уж, спасибо, мадемуазель, я лучше останусь здесь.
- Вы… Вы - ничтожество! - сказала я - Вы самый ничтожный червь, вы - хам, меня от вас тошнит!
- Прошу прощения, мадемуазель, за то, что мой вид вызывает в вас такие неприятные чувства. Большинство женщин реагируют на меня по-другому.
- Большинство женщин, - фыркнула я, - безмозглые создания. Я знаю, что вы из себя представляете. Жестокий, самодовольный, бесчувственный хам. Скот. Животное. В вас нет ни на грош порядочности!
- Порядочность, воспитание, хорошие манеры… До сих пор меня никто не обвинял в отсутствии оных. Другое дело, что я веду себя в соответствии с обстоятельствами, а в вашем конкретном случае обстоятельства меня подвели. Как мне, по-вашему, следует обращаться с дамой, знакомство с которой было достаточно кратким и которая, кажется, очень скоро станет моей женой? Наша первая встреча состоялась при весьма пикантных обстоятельствах, и я смело могу сказать то же, что и вы: я видел вас, мадемуазель, такой, какова вы есть на самом деле - блудливой, капризной и бешеной, - закончил свою сентенцию маркиз и со вздохом заключил: - Да, моя маленькая леди, вы - дикарка, и перспектива заполучить вас в жены меня пугает.
- Как вы смеете так со мной разговаривать? - Я сжала кулаки. - Вы… Вы подло на меня напали. Вы - самодовольная свинья! Ублюдок! Скотина!
- У вас весьма обширный лексикон, - заметил Валадон. - Должно быть, вы владеете полным набором площадной брани.
- Вы - отвратительный, ужасный человек!
Валадон надо мной смеялся.
- С трудом верится, что в наш просвещенный век супружество должно быть неизбежным следствием краткого альянса. Провинция… Отсталые нравы…. И я, похоже, попался в лапы грубых, дурно воспитанных людей…
Я пошла на него с кулаками.
- Если уж кого называть грубияном, так это вас!
- … пытающихся взвалить вину за незначительное происшествие…
- Ничего себе незначительное!
- … на плечи жертвы.
Я онемела от такой наглости. Он встал с кресла и прошелся по комнате.
- Очень мило, - заметил маркиз, взглянув на мой портрет работы Давида, где я была изображена в образе Дианы-охотницы. Портрет был написан по заказу Наполеона к моему шестнадцатилетию. - Но не вполне точно. Чтобы передать эти искры в глазах, этот румянец и эту поразительную особенность - набухание груди, когда вы сердитесь, нужна кисть посильнее. Эта картинка слишком слащава, слишком невинна. А вы не невинны, Элиза, вы никогда не были невинной овечкой.
Я схватила со стола дяди Тео тяжелую серебряную чернильницу и швырнула ему в голову. Однако маркиз увернулся, и чернильница врезалась в одну из любимых статуэток дяди Тео, приказав фигурке долго жить. В мгновение ока этот несносный человек оказался рядом и схватил меня за руки. Я попыталась его лягнуть, но на мне были парчовые бальные туфельки, и как оружие они не годились.
- Вы - испорченный, невоспитанный ребенок, мадемуазель, - заключил Валадон. - Клянусь, если бы вы были моей, я бы бил вас до бесчувствия. Мне не слишком нравятся избалованные дети…
- Кроме тех случаев, когда вам хочется их насиловать!
Маркиз широко улыбнулся, и пальцы его больно впились в мою руку.
- Вы знаете, что потеряли невинность только потому, что чуть не выцарапали мне глаза. Вас следовало проучить, и я преподал урок, всего один.
- Лжец! - выплюнула я ему в лицо. - Вы бы все равно это сделали!
- Разве? Может, вы и правы, только правды нам никогда не узнать. Вы были так соблазнительны - как спелое яблочко, которое только и ждет, что его сорвут. Редкие девушки купаются нагими в глуши, а потом, даже не удосужившись одеться, лежат на травке и мечтают о любви. В конце концов меня можно простить: ведь я всего лишь мужчина, а не святой. - И он отпустил меня.
Дрожа от гнева, не в силах от ярости вымолвить ни слова, я растирала запястье, сердито глядя на покрасневшие места. Валадон между тем снова уселся в кресло, закинув ногу на ногу.
- Мы должны отнестись к тому, что произошло, как цивилизованные люди, а не как варвары. Наш брак будет роковой ошибкой, ведь между нами ничего не было, кроме мимолетного желания, подогретого жарким и душным полуднем.
- Но…
- Вы ведь выходите за барона фон Мейера, как я слышал? - невозмутимо продолжал маркиз. - Вот и прекрасно! Нарожайте ему с десяток чудных сыновей, и давайте забудем эти глупости. Уговорите братьев довольствоваться иной формой компенсации.
- Если я и стану их о чем-нибудь просить, - процедила я сквозь зубы, - так только о том, чтобы они проткнули вас насквозь. Вы думаете, я хочу стать вашей женой? Лучше умереть!
Дверь распахнулась, и в комнату вошли Оноре и Филипп в сопровождении престарелого прелата, с трудом передвигавшего ноги.
- Нам повезло, Элиза, - возбужденно воскликнул Оноре. - Среди гостей оказался кардинал Франческо Паоло де Куера. Мы все объяснили кардиналу, и он любезно согласился пойти нам навстречу.
- Нет! - отрезала я. - Нет, нет и еще раз нет.
Братья замерли.
- Вы что, не понимаете? Я не хочу выходить замуж за это чудовище! Никогда! Я лучше пойду за самого дьявола, чем…
- Ради Бога, Элиза, - нетерпеливо перебил Филипп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161