Карл, узнав о «бесчинствах поляков в Лифляндии», предложил Дальбергу помощь, но тот благородно отказался, сообщив королю, что «вскорости эти пьяницы уберутся по домам».
Датчане же были настроены более решительно. В середине декабря они захватили Голштинию и город Киль. Двадцатого числа шестнадцатитысячная армия датчан высадилась в Померании и захватила Рюген, Штральзунд и Шверин. Вслед за этим планировалось прогуляться в земли Мекленбурга, но тут наконец проснулся шведский король.
В начале января к нему прибежал его друг, шурин и собутыльник герцог Голштинский. Задыхаясь в слезах и соплях, он поведал ему о вероломстве короля Дании и попросил защиты. Присутствовавший при этом разговоре французский посол граф Гискар пролил вино на манишку, справедливо предположив, что сейчас произойдет обильное кровопускание его кошельку. Он не ошибся. Карл допил последний кубок вина и повернулся к нему:
– Мой друг! – произнес он по-французски. – Вот мне и понадобились вещественные доказательства нашей дружбы. Мой сенат поддерживает англичан, но лично мне ближе Франция и король Людовик. И если вы меня поддержите, то благословение сената мне не нужно. И шпага моя в грядущей войне за испанское наследство будет принадлежать потомкам моего знаменитого тезки. Но мне, черт побери, необходимо покончить с врагами Швеции!
Гискар медленно наклонил голову и отбыл в посольство писать письмо своему королю. Письмо король должен был получить не позже десятого января, двое-трое суток на обдумывание ответа (в эти трое суток гонцу предписывалось отыскать старого пройдоху-монарха и добиться от него вразумительного ответа), значит, числу к двадцатому смело можно ожидать королевского решения. Пятнадцатого Карл собрал сенат. Узнав, что против Швеции ополчились две такие могущественные страны, как Дания и Польша, советники короля пришли в ужас и стали предлагать мирное решение конфликта. Один за другим выступающие говорили об истощенной казне и неготовности страны к войне. Король за полтора часа прений не проронил ни звука, лишь рассеянно смотрел по сторонам, как бы ища в этом трусливом стаде единомышленников. Но тщетно. Как только поток скулежа прервался, он, гремя шпорами, взобрался на кафедру и почти слово в слово со своим земным воплощением объявил:
– Милостивые государи! Я решил никогда не вести несправедливой войны, а справедливую кончать лишь гибелью моих противников. Я нападу на первого, объявившего мне войну, и, когда одержу над ним победу, этим, надеюсь, наведу страх на остальных.
Пристыженные советники переглянулись, но еще отец Карла отучил сенат спорить со своим королем. Поскулив для порядка еще, они согласились с королевским указом о мобилизации.
«Шведская армия была отлично вооружена, оснащена и обучена. Каждый солдат и офицер получал от государства надел земли, который обычно сдавался в аренду обывателям, обязавшимся содержать владельца. Правительство обеспечивало рекрутов мундиром, оружием и жалованьем во время военных действий. В Швеции король мог располагать значительными по тем временам силам – 34 000 пехотинцев и кавалеристов регулярных войск и 38 линейными кораблями, команды которых насчитывали до 15 000 матросов.
Боевой дух шведской армии был чрезвычайно высок, что объяснялось особым религиозным настроем, основанным на протестантском учении о Божественном Предопределении. Этот настрой поддерживался полковыми священниками, которые утешали раненых и умирающих, надзирали за образом жизни солдат и выполнением ими религиозных обрядов. Пасторы внушали своей пастве в мундирах фатальное восприятие войны. Например, при штурме артиллерийских батарей, всегда связанном с крупными потерями, солдаты не должны были пытаться укрыться от картечи и ядер – им предписывалось идти в атаку в полный рост, с высоко поднятой головой, и думать, что без воли Божьей ни одна пуля не заденет никого из них. После сражения офицеры, говоря об убитых, вновь подчеркивали, что на все воля Божья.
Во время сражения священники часто выходили на поле боя и поддерживали паству словом, а иногда и делом, Многие священники погибали, когда под пулями врага пытались возвратить на поле боя бегущих шведов.
Самым сильным доказательством Божьего благословения была победа – а шведы привыкли побеждать. Солдаты были убеждены, что шведская армия послана Богом покарать еретиков и грешников, бесчестных и нечестивых князей, которые начали эти войны без справедливых причин. Для поддержания этого убеждения священники прибегали к бессовестным софизмам и фальсификациям Священного Писания, впрочем, иногда довольно наивным. Так, один священник доказывал перед эскадроном, что шведы – это новые израильтяне, так как если прочесть наоборот древнее название главного противника народа Божьего Ассирии – Ассур, то получится Русса, то есть Россия.
Религия нужна была и для поддержания в солдатах жестокости: слова «кара» и «месть» в то время не сходили с языка протестантских проповедников, черпавших свое вдохновение в страшных сценах Ветхого Завета, где израильтяне истребляют поголовно не только язычников, но даже их скот. При всем том проповеди армейских священников имели один весьма существенный изъян: из утверждения, что Бог посылает победу избранным, неизбежно следовало, что поражение означает благоволение Бога к противной стороне. Но на это до поры до времени закрывали глаза, поскольку шведская армия считалась непобедимой...»
Андрей Константинович отложил в сторону учебник истории для средних специальных учебных заведений, который так и не вышел в свет, хотя планировался к изданию в тысяча девятьсот девяносто шестом году, и подбросил поленьев в камин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109