Ему тоже было не в кайф проводить личное время, ублажая шведа, но об этом попросил Ростислав. Карл нехотя поплелся за московитом на мостки – сооружение слишком малое для того, чтобы его именовать пирсом, и слишком большое, чтобы с него полоскать белье. Попутно Иннокентий как мог объяснял принцип рыбной ловли спиннингом. Получалось у него это не очень, даже Карл в конце потерял терпение и заявил, что придется ему, видимо, изучить и русский язык.
В конце концов Иннокентий прекратил теоретическую подготовку и решил продемонстрировать процесс на практике. По странной прихоти судьбы уже на четвертом броске он вытащил судака килограмма на два. Тут Карла и проняло. С криком «я понял» он размахнулся удилищем своего спиннинга и подцепил на крючок Иннокентия, причем изволил больно врезать министру грузилом по жирной спине.
– Твою мать, король свейский! – выругался Кеша. – Погоди, не дергай, я крючок отцеплю.
Вторым забросом Карл послал грузило аж метров на пять. Затем стало получаться получше. На исходе первого часа рыбаки поймали еще несколько рыбешек: две щуки и трех окуней. Затем стало припекать солнце, и рыба ушла на спячку. Иннокентий смотал спиннинг, а Карл, как малое дитя, без видимых признаков усталости забрасывал свой все дальше и дальше. И то ли у короля был блат у Фортуны, то ли упорство сыграло свою роль – взяло что-то крупное. Причем очень крупное. Настолько, что короля едва не перетянуло через перила. С громким матом Иннокентий кинулся на выручку. Хотя на спиннинге стояла леска, выдерживающая усилие в сотню килограммов, могло обломаться удилище. Как назло Иннокентий не захватил с собой больше никаких снастей. Как он теперь жалел об отсутствии остроги!
– Держи, черт! – заорал ему Карл по-шведски и сунул в руки удилище.
Кеша начал потихоньку вытравливать лесу, надеясь измотать рыбину. Тут швед, продолжая на все лады костить окружение, скинул ботфорты и со шпагой в зубах сиганул с мостков в воду. С берега бежали челядинцы.
– Подсобите королю, мать вашу! – заорал покрасневший от натуги Симонов. – Вон он, в воде бултыхается, как бы не утонул!
Спиннинг в его руках выгнулся дугой, но хваленое немецкое качество не подвело. Рыбина мало-помалу подводилась к берегу. Карл, бушуя в воде, бестолково тыкал шпагой во все стороны. В горячке борьбы он почти позабыл о своей боязни холодной воды и неумении плавать. Где-то под ногами изгибалось твердое и гибкое тело речного жителя, которого он собственноручно изволил подцепить на крючок. И в тот миг, когда он с удивлением обнаружил, что уходит на дно, сверху наконец-то сбросили сеть, а его за шиворот подхватили дюжие русские лапы.
Оказавшись на твердой земле, Карл бросился к одной из веревок, с помощью которых челядинцы вытаскивали сеть, где билась огромная темная рыбина с крупной головой, и принялся помогать. Один из мужиков снял с пояса топор и ударом обуха по голове умело оглушил ее.
– К бане несите, дьяволы! – истошно заорал Кеша. – Захар! Захар! Беги во дворец – пусть кто-нибудь придет сюда с фотоаппаратом! Снимок на память, чтоб мне на том свете «царской водкой» опохмеляться!
Один из мужиков бросил веревку и засеменил прочь, смешно косолапя. Час спустя прибежавшая Инга осматривала саженного восьмипудового сома и довольного Карла, уже переодетого в бутырский мундир – не за горами был сентябрь, и температура воды вряд ли превышала десять градусов по Цельсию. Испивший немалую чарку водки с перцем (супротив простуды) Карл довольно смотрел на прибежавшего Эрика Пфальц-Цвейбрюкена – своего кузена.
– Где же этот прохвост Шлиппенбах? – в который раз вопрошал он братца. – Он думает, что я не догадываюсь о его популярности среди местных белошвеек? Ей-богу, я на роль третьего возьму этого толстяка-министра! Пусть потом кусает локти!
По задумке Инги, на фото должны были вместиться Карл с приятелями, держащие на руках выловленный из озера трофей. Наконец генерал Шлиппенбах нашелся.
– Подтяните портки, подлец! – сквозь зубы сказал ему Карл. – Да становитесь от меня по левую руку и извольте держать хвост!
Сверкнула вспышка «Полароида». Незачет. Бравый Реншильд выпустил из рук свою часть. В следующий раз получилось все как надо. Фото должно было послужить прообразом картины, которую собирался написать маслом Иннокентий и преподнести в дар Карлу при отбытии на родину.
– Стоп, камера! Снято! – раздался сзади голос Волкова. – Что за праздник вы тут организовали? Невесту бросили! Кто короля бутырцем обрядил?
Все бросились объяснять генералу итог необычной рыбалки, но тот только рыкнул:
– Жениха переодеть и готовить к церемонии! Рыбу – на кухню! Симонов, друг мой, чешите к царице и обрисуйте ей словами, что у вас здесь произошло, чтобы она там не скончалась от любопытства. Все вон! Сегодня царская свадьба!
Церемония венчания проходила в капелле при новом соборе Святой Софии. Вел церемонию сам патриарх Михаил, которому для успокоения нервов пришлось не раз приложиться к чаше с «кровью Господней». Цельную неделю премьер-министр вместе с министром культуры ему дурили голову на предмет различий в вере будущих супругов. Возведя очи горе, Ростислав охрипшим голосом непотребно лаялся на низкий умственный уровень понтифика, который толком не умеет читать между строк в Библии. Иннокентий таким же гласом вопил о том, что для Господа – все его дети, все равны пред ликом Его, всем после смерти воздастся по заслугам.
Михаил вяло отбрехивался, протестовал по привычке. Он призывал в свидетели небесных жителей, что никогда не согласится пойти на такое святотатство – лично обвенчать православную и лютеранина, потомки его проклянут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109