Если уж мы об этом заговорили, то дивизия Аникиты Ивановича ударно трудилась именно на этом участке.
Северный укрепрайон включал в себя береговые батареи шестидюймовок – новомодных орудий, заряжающихся с казенной части, – то есть тот тип орудий, которому так не доверяла на Земле Екатерина Вторая. Нарезная артиллерия производилась в Твери и являлась буквально штучным товаром. Единственной машиной на небольшой оружейной мануфактуре был токарный станок с приводом от паросиловой установки – на этом станке протачивались пушечные стволы: трехдюймовые и шестидюймовые. Заводик этот был открыт полтора года назад и за время своего существования выпустил сорок три трехдюймовых и двенадцать шестидюймовых орудий. Все прочие работы по сборке производились вручную. Не касаясь собственно береговой батареи, отметим только, что площадь обстрела ее позволяла топить любые посудины, вздумавшие приблизиться к границе территориальных вод России – тогдашней трехмильной зоне, а в случае чего и без проблем установить границу в девять морских миль.
Когда на Ханско-Кочанском плацдарме установили артиллерию, из Софийска прибыл почти весь Сенат во главе с Софьей Алексеевной. Удивляясь новым формам и необычной длине ствола (шестнадцать с половиной калибров), высочайшие лица страны обходили позиции с вытянутыми лицами. Возле каждого орудия располагался его расчет – пять человек, шесть орудий составляли батарею. Александр Иванович Румянцев – молодой «першпективный» подполковник – командовал артиллерийским полком, включавшим в себя два артдивизиона по восемнадцать орудий и запасную четырехорудийную батарею. Румянцев с почтительным лицом сопровождал блуждавшую по расположению его полка «экскурсию» и вежливо и обстоятельно отвечал на вопросы.
Вопросов было множество, и, отвечая на них, подполковник постепенно терял спокойствие. Ну как объяснить человеку, абсолютно несведущему в артиллерийском деле, что нарезное трехдюймовое орудие выплевывает двенадцатифунтовый снаряд с легкостью на шесть верст! Что не обязательно банить ствол орудия после каждого залпа и выливать на него несколько ведер уксусу, что под патрон, закладываемый в казенник, не нужно досыпать пороху, что шрапнельный заряд, попавший удачно в гущу врага, сносит несколько десятков солдат противника. Кое-чего он не знал и сам, но, влюбленный в новые пушки, искренне переживал, когда их хаяли и весело интересовались, как же такой молодой подполковник позабыл про бочки под уксус. Когда его таки довели до белого каления, он приказал батарее пальнуть изо всех орудий холостыми зарядами. Оглушенная «экскурсия» удалилась, а Румянцев приказал выдать артиллеристам по чарке водки.
В начале семисотого года, когда только планировалось оборудовать завод по производству нарезных орудий, граф Волков с товарищами перелистали море каталогов отечественного и зарубежного вооружения в период со второй половины девятнадцатого века по первую половину века двадцатого. Сначала был произведен «выстрел холостой» – не желая вносить в мир сколько-нибудь разрушительных средств, Андрей Константинович решил ограничиться 37-миллиметровкой или, на худой конец, сорокапяткой. На плавильных печах Никиты Демидова-Антуфьева были отлиты несколько заготовок под стволы будущих пушек. Но неожиданно в дело встрял министр культуры. Иннокентий, прослышавший о потугах Волкова, при встрече поставил вопрос ребром:
– Андрей, нах... вам противотанковые пушки?
Граф удивленно вскинул голову. Так бы отреагировал Сталин, обратись к нему какой-нибудь Конев по старому погонялу Коба. Он сначала собирался произнести легкий спич на тему уставных взаимоотношений, но внезапно сообразил, что «культуролог» прав. Что тридцать семь миллиметров, что сорок пять, что крупнокалиберный пулемет – в их нынешнем положении это всего лишь хлопушки. Очень громкие, но хлопушки. Ни танков, ни броневиков, ни тем паче самолетов у противника не имеется. А шрапнельные и осколочные заряды имеют перспективу при более крупном калибре – хотя бы семидесяти шести миллиметрах, либо – трех дюймах.
Так и получилось, что за основу полковой артиллерии была взята 76-миллиметровая пушка образца одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года, моментально устаревшая к началу Великой Отечественной войны из-за малого угла возвышения и плохой бронепробиваемости. Но для нынешних условий это орудие подходило как нельзя лучше. Основные заряды – шрапнель, основное, предназначение – стрельба прямой наводкой. В отличие от современной артиллерии расчет был укрыт от попадания осколков щитом, система наведения, хоть и простая, позволяла наводить орудие на цель гораздо быстрее и эффективнее, а если упомянуть еще и скорострельность! Десять–двенадцать выстрелов в минуту были просто недосягаемым результатом для пищалей и единорогов.
Но наряду с этими достоинствами у сверхсовременной пушки были и недостатки. При нынешнем уровне развития науки и техники производство орудийных снарядов было баснословно дорогим делом. Стоимость одного патрона к такой пушке равнялась полтине (пятидесяти копейкам), а это значило, что полный боекомплект к одному орудию (58 снарядов) стоил почти тридцать рублей. Израсходование артиллерийским полком всего боекомплекта обходилось казне в тысячу двести рублей, то есть трети годового жалованья чиновника шестого класса. Узнав, что граф Румянцев может выпустить в воздух тыщу рублев всего за четверть часа, Софья Алексеевна не спала две ночи кряду.
– Генерал! – сделав круглые глаза, трагически прошептала она:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109