Отрыть несколько реданов, посадить туда гренадеров. Перед реданами отрыть ров, за ними отстроить валационные линии – и много думать не нужно!
– Забросают ваш ров шведы фашинами, – сказал Басманов. – Толку с него. А реданы сбоку обойдут. Здесь же наши орлы займут круговую оборону в несколько эш... эшал...
– Эшелонов! – подсказал Волков. – Глубоко эшелонированная оборона на десять верст в глубину практически непреодолима для современной армии. Прибавьте к этому те сорок орудий, которые сюда доставят на днях, и вы получите настоящий УР.
– Не ведаю никаких «эшалдонов», – крякнул Шереметев, – а куды ж моей коннице залечь? В какие эшалдоны?
– Борис Петрович! – Граф Волков едва, забывшись, не произнес «Семен Семеныч». – Согласно диспозиции, ваш полк будет находиться в засаде – чуть севернее хутора Кочаны. Вам предстоит выбрать место и разместить там ваш полк за два дня до подхода основных сил шведов.
– А как это вы узнаете сей день подхода? – кашлянул старый вояка. – Карл вам реляцию пришлет?
Тут уже военный министр не выдержал.
– Петрович, ты башкой тумкай иногда! – одернул он Шереметева. – А лазутчики нам на кой? Каждый день по три гонца прибывают, да голубиные депеши, да дозорные отряды высланы!
Про голубиную почту Басманов упомянул не зря. Использовать голубиную станцию предложил Иннокентий Симонов, предположив, что способ, годный в XIX–XX веках, хорошо себя зарекомендует и в веке восемнадцатом.
– Ох! – вздохнул Шереметев. – Не доверяю я этим птахам! Ладно, поеду кину взглядом на будущее место засады, Как-никак, братцы, тама и травка свежая надо чтобы была... и водица...
Генерал пришпорил коня и неспешно затрусил вниз.
– Чует сердце мое, навоюет этот палковводец! – загрустил Волков. – Пятьдесят годов мужику – из задницы перхоть сыплется.
– Шереметев в бою хорош, – возразил Басманов, – а вне... все эти черти прикидываться горазды и от возможной неудачи болячками заслоняются. А поди попробуй кого из них на пенсию отправить – сразу в приемную государыни соколом сизым летит. Героя обижают!
В те годы двести верст – это была добрая неделя пути. Не дожидаясь, пока враг подберется поближе, инженерные команды с помощью солдат возводили линию обороны. В четыре эшелона сооружались контрэскарпы, рылись окопы, траншеи и прочие ходы сообщения, позволяющие скрывать маневр обороняющихся войск. Артиллерия прибыла в срок и все сорок орудий расположили на третьей линии – за километр от переднего края обороны. Учитывая характер наступательных операций семнадцатого века, расстояние между эшелонами сократили вдвое от принятого в иных веках и измерениях.
Старые генералы во главе с Шереметевым ворчали: мол, где это видано, пушки располагать с той же стороны, что и основные валации, да еще и в глубине своих же позиций!
– Ведь эдак своих зашибить можно! – тряс головой упертый Борис Петрович.
Пришлось проводить показательные стрельбы. Третья линия обороны располагалась значительно выше первых двух, поэтому можно было не опасаться, что траектория снарядов пересечется с горизонтальной линией расположенных в окопах бойцов. Если Шереметева маневры и не убедили, то заставили замолчать, а вместе с ним прекратили брюзжание еще некоторые старые вояки.
Голубиная депеша принесла хорошие вести. Карл со своей армией стал биваком в полусотне верст за Ригой, поджидая Штромберга с сикурсом. А по донесениям из Пернова, восьмитысячный корпус Штромберга болтался еще на кораблях в Рижском заливе, опасаясь эпидемии чумы, свирепствовавшей в городе. Это было как нельзя кстати. Все задержки шведской армии были Волкову только на руку. О том, что в Пернове нет никакой чумы, знали лишь несколько человек: премьер-министр, генерал Волков и военный министр Басманов. Комендант крепости Пернов Реймонд Озолинь пошел навстречу московитам – за щедрую мзду согласился закрыть глаза и промолчать в нужное время. Подкупленные шпионами Волкова люди мигом разнесли по городу слухи о начавшейся эпидемии, и уже сами жители не протестовали, когда Озолинь приказал приспустить флаг на крепости и распахать вокруг города полосу земли шириной в сто шагов. Горожане сидели по домам, на крышах которых кое-где были приколочены свежие кресты – постарались люди Волкова.
Вызванный пушечным сигналом комендант крепости прибыл на флагманский корабль «Лев», где находился генерал Штромберг, и, сдерживая кашель, доложил ему, что город закрыт. На руки его были натянуты перчатки, а на лицо – полумаска из плотной ткани, но даже эти «меры предосторожности» напугали шведского генерала. Быстренько пожелав Озолиню успехов, он спровадил его с судна. Решено было идти к Риге, что означало еще как минимум двое суток пути при том слабом ветре, что наполнял паруса кораблей. На берег высадили гонца, которому было велено скакать наперерез армии Карла и сообщить королю о запаздывании сикурса.
Тем временем Софья спокойно объявила мобилизацию еще в трех губерниях. Мобилизация пока проводилась на старый манер: велено было выставить одного ратника от двадцати дворов. Столь высокий процент рекрутчины объяснялся очень просто – поголовно все рекруты записывались в инженерно-саперные войска, не предназначенные для боевых действий. Высочайшим указом государыня повелела строить еще одну линию укреплений – в десяти верстах севернее столицы, со стороны Ямбургского тракта. Инженером по строительству туда назначили майора Дениса Булдакова, который хоть и не имел соответствующего образования, но в фортификационных сооружениях разбирался лучше Шереметева с Репниным вместе взятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109