Я отключился на несколько секунд, потом открыл глаза,
попробовал сесть Ц и тут мой напарник заорал мне "Билл, сзади!" Я разверну
лся и выстрелил. Инстинктивно. Так меня учили.
"Питон" называется моя пушка, Мэри. Называлась, вернее. Специальная разраб
отка для спецподразделений. Это только в кино после выстрелов красиво ум
ирают и даже успевают произнести монолог. "Питон" с десяти метров пробива
ет в человеке дыру, в которую можно просунуть кулак.
Я даже не понял, кто там упал. Потом подполз поближе и увидел. Ему лет пятна
дцать было.
Ходил в помощниках у Ронни. Мы его знали.
Он, наверное, с рождения в полиции на учете состоял. Но ему было пятнадцать
лет…
Потом меня штопали, останавливали кровь, а я все смотрел на этого парня. Он
лежа был еще меньше. И пушка в руке. Потом уж я узнал, что он двоих наших усп
ел из нее положить. Но лежал на земле передо мной мальчик. И это я его убил.

В больницу меня отвезли ближайшую, нашу, при Ярде. Тюремная больница. "Мы н
е шьем, а штопаем", говорил всегда Джонни Блауз, тамошний хирург, но меня он
и зашили на совесть. Уже там меня навестил мой начальник и сказал, что хотя
расследование и будет проведено, беспокоиться не о чем. Мол, это по-любом
у была самооборона, а еще и двое наших сотрудников убиты…
Но я-то видел его, Мэри. Маленького мальчишку с неестественно вывернутой
рукой. Пистолет казался огромным, такой он был щуплый, паренек этот.
Я знаю, зря я это сделал, но только через пару дней я сбежал из госпиталя и п
оперся на похороны. Адрес мне дали в Ярде. Я шел с палкой, еле-еле, и очень хо
тел не успеть, упасть, потерять сознание. Я трусил, Мэри.
А на кладбище никого не было. Только пастор, старичок такой смешной, да мат
ь этого паренька с двумя девчушками. И гроб уже в могиле был. Я глазам свои
м не поверил, думал, может, я ошибся? Гроб был совсем маленький, Мэри. Белый,
узкий, из простых досок. Детский гроб.
А потом пастор дочитал молитву, и эти девчушки, совсем маленькие, подошли
и бросили на крышку по комку земли. Подошли могильщики и стали забрасыва
ть могилу. Помнишь, какая жара стояла месяц назад, Мэри? Земля была совсем
сухая, спекшаяся. И ее комья стучали по крышке, как выстрелы.
А потом я хотел подойти и тоже бросить землю, хотел что-то сказать его мат
ери, даже, кажется, начал говорить, но тут она подняла на меня глаза.
Она меня не ударила, Мэри, не обругала, не прокляла. Просто стояла и смотре
ла. Ничего больше я не помню. Говорят, в управление я пришел без палки и бел
ый, как полотно. А потом Джим Бейлис хлопнул меня по плечу и сказал, что неч
его так переживать из-за какого-то ублюдка… И тогда я его избил. Я этого не
помню, честно говоря. Туман у меня стоял перед глазами, Мэри. И глаза той же
нщины.
Меня тут же отстранили и отправили в бессрочный отпуск по ранению. Начал
ьник заступился, поэтому обошлось без скандала. Служебное расследовани
е проводят до сих пор, но это все ерунда. Это не главное. Главное, Мэри, то, чт
о с того самого дня я перестал спать. Только закрою глаза Ц и она стоит. См
отрит на меня. И земля стучит по крышке гроба. Белого, маленького. Детского
гроба.
Ты вся дрожишь, Мэри? Прости. Я должен был тебе это рассказать. Вернее, не до
лжен был вообще с тобой связываться. И приезжать не должен был. Расслабил
ся… Дед все знает, но молчит. Я думаю, если бы у меня был хоть один шанс, он бы
мне его дал. Но у меня его нет, и потому дед молчит. Это единственное, что он
может для меня сделать.
Вот такая, Мэри, история…
Лягушки голосили над озером страстную кантату, луна забралась на самый в
ерх и стала маленькой, как серебряная монетка, все вокруг стало призрачн
о-седым и нереальным, но Мэри этого не замечала. Она сидела, судорожно при
жав кулаки к груди, и черный, мутный ужас клубился у нее в горле, мешая дыша
ть и начисто лишая речи.
Как он может носить в себе столько боли?
Он совсем молодой парень, почти ее ровесник, но их разделяют века. Тысячел
етия. Глупая беззаботная девчонка Мэри Райан, со своей глупой уверенност
ью, что мир прекрасен, а все люди хороши по-своему, со своей непоколебимой
жизнерадостностью Ц и Билл Уиллингтон, взрослый мужчина, переживший ст
рашную трагедию и сумевший выжить, не сойти с ума, не потерять человеческ
ий облик. Держащийся из последних сил за хрупкую соломинку под названием
"родной дом", усталый и загнанный, одинокий и гордый, несчастный и сильный
…
Она страшно боялась сделать что-то не так.
Страшно! Она чувствовала себя неловкой и громоздкой, глупой и несуразной
девчонкой. Но тишина давила, беспощадно резала уши своей звенящей пилой,
и не было больше никакой возможности молчать, сидеть неподвижно, ждать, п
оэтому Мэри Райан протянула руку, коснулась холодных пальцев Билла, впив
шихся в траву, Ц и крепко сжала их.
Откашлялась, потому что голос отсутствовал напрочь.
Ц Билл?
Ц Уходи.
Ц Нет.
Ц Уходи, Мэри. Ты хороший, добрый человек, но я освобождаю тебя от этого бр
емени.
Ты не можешь помочь.
Ц Могу.
Он поднял огромные, обведенные черным глаза.
Ц Чем же, Мэри?
Она ничего не сказала. Просто закрыла глаза и поцеловала его в губы.
Почувствовала, как напряглось в немом протесте тело Билла, испугалась, ч
то он сейчас ее оттолкнет, и поскорее обвила руками его крепкую шею, нелов
ко, совершенно не грациозно перекатилась на коленки, потянулась к нему, п
рижалась.
Обняла его изо всех сил Ц и успокоилась.
Теперь все было правильно. Все, как надо.
Через мгновение, равное вечности, он ответил на ее поцелуй. Руки его налил
ись теплом и силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44