Наконец он вздохнул и, с усилием оторвавшись от этого очаровательного зрелища, тяжело приподнялся, шепча голосом, слабым как дыхание:— Надо уходить!.. Что, если она проснется! О! Она никогда не узнает, как я ее люблю!Он сорвал цветок с апельсинового дерева, тихонько положил его на девушку и, собравшись уходить, сделал уже несколько шагов, но затем снова вернулся назад и, схватив ребосо Ребосо — короткая мантилья, накидка, которой прикрывают низ лица.

донны Клары, висевшее возле гамака, несколько раз прижался к нему губами, повторяя при этом голосом, прерывавшимся от волнения:— Покрывала им свои волосы!..Затем он выбежал из беседки и вскоре скрылся за деревьями.Он услышал приближающиеся шаги.И действительно, несколько секунд спустя после его ухода в беседку вошел дон Мигель.— Э! — весело сказал он, покачивая гамак, — Проснись, дитя мое!.. Или ты так никогда и не кончишь свою сиесту?Донна Клара, улыбаясь, открыла глаза.— Я уже не сплю, отец, — сказала она.— Очень рад слышать это, — проговорил он, — я люблю, когда мне так отвечают.И он хотел поцеловать ее.Но вдруг девушка приподнялась резким движением, как будто увидела что-то очень неприятное или страшное, и лицо ее покрылось мертвенной бледностью:— Что такое с тобой? Что случилось? — с испугом спросил ее асиендадо.Девушка показала ему цветок с апельсинового дерева.— Ну, — продолжал ее отец, — что же в этом такого ужасного? Он мог упасть с дерева в твой гамак во время сна.Донна Клара грустно покачала головой.— Нет, — отвечала она, — это совсем не так. Я уже несколько дней подряд, просыпаясь, всякий раз вижу цветок на этом же самом месте.— Да ты с ума сошла!.. Это простая случайность, а ты выдумываешь себе Бог знает что!.. Успокойся, голубушка моя, и не думай больше об этом; ты вся побледнела… ну, стоит ли так пугаться из-за всяких пустяков? Впрочем, я могу сейчас порекомендовать тебе и лекарство… если ты так боишься цветов, почему не совершаешь ты своей сиесты у себя в спальне вместо того, чтобы забиваться сюда, в эту беседку?— Это правда, отец, — сказала успокоившаяся и повеселевшая девушка, — я непременно последую вашему совету.— Отлично, значит, об этом не стоит больше и говорить… а теперь поцелуй меня.Девушка бросилась в объятия отца, которого она осыпала ласками.В это время в беседку вошел пеон.— Что вам нужно? — спросил его дон Мигель.— Ваша Милость, — отвечал пеон, — в асиенду только что прибыл краснокожий воин, он желает с вами говорить.— Вы его знаете? — спросил дон Мигель?— О! Да, Ваша Милость, это Моокапек — Орлиное Перо — сашем корасов с Рио-Сан-Педро.— Моокапек! — повторил асиендадо с удивлением. — Зачем могло понадобиться ему видеть меня? Зовите его сюда.Пеон ушел; через несколько минут он снова появился, но уже не один — с ним пришел Орлиное Перо.Вождь предстал во всем параде; весь его костюм говорил, что сашем вышел на тропу войны.Волосы на его голове, перевязанные кожей гремучей змеи, были приподняты на макушке, и тут в них воткнуто было орлиное перо; блуза из полосатого миткаля, украшенная массой погремушек, спускалась до самых бедер, защищенных от укусов москитов панталонами из той же материи; на ступнях были надеты мокасины из кожи пекари, украшенные фальшивыми жемчужинами и иглами дикобраза; к пяткам, как отличительный знак знаменитых воинов, было привязано несколько волчьих хвостов; за пояс из лосиной кожи были заткнуты нож, трубка и мешочек с лекарственными травами; на шее было надето ожерелье из когтей гризли и бизоньих зубов; наконец, великолепная шкура самки белого бизона, выкрашенная с внутренней стороны в красное, была накинута на плечи, заменяя собой дорожный плащ. В правой руке вождь держал орлиное перо, а в левой — американский карабин.Войдя в беседку, вождь грациозно поклонился донне Кларе, а затем выпрямился и стал молча ждать, пока с ним заговорит дон Мигель.Мексиканец с минуту разглядывал индейского вождя, по лицу которого было видно, что с ним случилось какое-то большое горе.— Добро пожаловать, брат мой, — сказал асиендадо, — чему обязан я удовольствием тебя видеть?Вождь бросил мимолетный взгляд на молодую девушку.Дон Мигель понял, чего хочет индеец, и сделал донне Кларе знак удалиться.Они остались одни.— Брат мой может говорить, — сказал тогда асиендадо, — уши друга открыты.— Да, отец мой добр, — отвечал индеец своим грудным голосом, — он любит индейцев; жаль только, что не все бледнолицые похожи на него.— Я не понимаю моего брата… Разве его оскорбил кто-нибудь?Индеец грустно улыбнулся.— Где правосудие для краснокожих? — сказал он. — Индейцы — животные… Великий Дух не дал им души, как бледнолицым, и убивать их не считается за преступление!— Вождь, вы говорите загадками, я вас не понимаю… Скажите мне, пожалуйста, сначала: почему покинули вы деревню вашего племени? Отсюда ведь довольно далеко от Рио-Сан-Педро.— Моокапек один, его племени больше не существует.— Что такое?— Бледнолицые напали ночью, как трусливые ягуары; они сожгли деревню и перебили всех жителей, не исключая женщин и малолетних детей.— О! Это ужасно! — невольно воскликнул асиендадо.— Да! — продолжал вождь с иронией. — За волосы индейцев платят дорого!— А вы знаете людей, которые совершили это отвратительное преступление?— Моокапек знает их и он им отомстит.— Назовите мне их главаря, если вы только знаете его имя.— Да, я его знаю. Бледнолицые называют его Красным Кедром, а индейцы Людоедом.— О! В таком случае вы уже отомщены, вождь, потому что он умер.— Мой отец ошибается.— Вы говорите, что я ошибаюсь, но я сам убил его!Индеец покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95