В ту минуту, когда он хотел захлопнуть ее, кто-то сильно дернул дверь, и какой-то человек вошел в патио, где находился миссионер.— Извините, батюшка, что я вас побеспокоил… — сказал незнакомец, — позвольте мне остаться здесь.— Вы, должно быть живете в этом доме? — спросил священник.— Нет, Святой Отец, — отвечал холодно незнакомец, — я даже совсем не живу в Санта-Фе… Здесь я совершенно чужой.— Вы просите меня приютить вас на ночь? — продолжал отец Серафим, удивленный этим ответом.— И не думаю, преподобный отче.— В таком случае, что же вам здесь нужно? — спросил миссионер, удивление которого все более и более возрастало.— Я хочу вместе с вами пройти в ту комнату, где вы положили раненого.— Милостивый государь, — проговорил нерешительно миссионер — эта просьба…— Вовсе не должна удивлять вас. Мне крайне необходимо узнать, в каком состоянии находится теперь молодой человек…— Но вы, по крайней мере, знаете, кто он такой?— Знаю.— Вы родственник его или, может быть, один из его друзей?— Ни то ни другое… Еще раз повторяю вам, что мне очень важно узнать, в каком положении он находится; я хочу не только видеть его, но и говорить с ним, если только это возможно.Отец Серафим бросил проницательный взгляд на незнакомца.Неизвестный был человеком высокого роста и в полном расцвете сил; черты его лица, насколько это возможно было рассмотреть при бледном свете луны, были очень красивы.На нем был надет костюм богатого асиендадо, и в правой руке он держал американскую винтовку, затейливо украшенную серебром.Миссионер раздумывал, не зная, как ему поступить.— Ну, — снова заговорил незнакомец, — на что же вы решились, батюшка?— Милостивый государь, — отвечал отец Серафим твердым голосом, — не принимайте в дурном смысле того, что я вам скажу.Незнакомец поклонился.— Я не знаю вас, — продолжал священник, — я встретился с вами ночью, при таких странных обстоятельствах… вы с непонятным для меня упорством настаиваете на свидании с молодым человеком, в котором я принял участие из чувства христианского милосердия, и мне кажется, что я не имею права допускать вас к нему.Досада омрачила лицо незнакомца.— Вы правы, батюшка, — отвечал он, — обстоятельства против меня, но, к сожалению, теперь я ничего не могу сказать вам, а между тем время бежит, и мне дорога каждая минута. Все, что я могу сделать для вашего успокоения — дать вам торжественную клятву, что я прошу об этом не с дурным намерением… Я еще раз повторяю вам, что желаю только добра тому человеку, которого вы подняли… В настоящее время я караю великое преступление и надеюсь, что Господь поможет мне в этом деле, как помогает Он и всем, посвятившим себя добру.Незнакомец произнес эти слова с такой искренностью и таким убедительным тоном, что миссионер почувствовал себя побежденным. Он поднял вверх висевший у него на груди крест и, обращаясь к своему странному собеседнику, сказал:— Клянитесь!— Клянусь, — отвечал тот твердым голосом.— Хорошо, — сказал священник, — теперь вы можете войти в комнату… Я даже не стану спрашивать у вас ваше имя.— Мое имя ровно ничего не скажет вам, батюшка, — произнес незнакомец печальным голосом.— Идите за мной.Войдя в комнату, незнакомец обнажил голову и встал в углу.— Не обращайте на меня внимания, батюшка, — проговорил он тихо, — и верьте данной мною клятве.Миссионер отвечал только кивком головы.Раненый все еще не подавал никаких признаков жизни и, бледный, неподвижно лежал в том же положении, как его опустили на постель.Отец Серафим подошел к нему.С осторожностью и кротостью, свойственными только вполне отрекшимся от мира и посвятившим свою жизнь на пользу ближнего, принялся он ухаживать за раненым.Но все употребляемые им средства не давали никакого результата, и молодой человек все так же продолжал лежать пластом.Дон Пабло с безнадежным видом покачивал головой.Миссионер одно за другим употребил все известные ему средства для того, чтобы привести Шоу в чувство, но безуспешно.Тогда к постели раненого приблизился незнакомец.— Святой Отец, — проговорил он, слегка касаясь руки миссионера, — вы сделали все, что доступно человеку, но все ваши усилия не принесли никакой пользы.— Увы! Да, — отвечал печально миссионер.— Не позволите ли вы теперь мне попытаться привести его в сознание?— Неужели вы думаете, что будете удачливее меня? — спросил с удивлением священник.— Надеюсь, — спокойно сказал незнакомец.— Но вы же видите, что я употребил все средства, которые предписываются в таких случаях.— Совершенно верно, батюшка, но индейцы обладают некоторыми тайнами, известными только им одним, и эти таинственные средства производят изумительное действие.— Да, я слышал об этом. Значит, вы тоже знаете эти таинственные средства?— Да, мне известны некоторые из них и, если вы позволите, я испробую действие их на этом молодом человеке, который находится в безнадежном состоянии.— Увы! Я опасаюсь этого.— Мы ведь все равно ничем не рискуем, испробовав на нем крайнее средство, которое я предлагаю.— Да, это правда.— В таком случае, разрешите мне сделать пробу.— Делайте что хотите… Дай Бог, чтобы труды ваши увенчались успехом, — проговорил с печальным вздохом миссионер.— Только Он один и в состоянии помочь мне.Незнакомец наклонился над молодым человеком и с минуту пристально всматривался в лицо раненого. Затем он вынул из-за пазухи граненый хрустальный флакон с зеленой как изумруд жидкостью.Он просунул острие кинжала между стиснутыми зубами раненого и влил ему в рот четыре или пять капель жидкости, находившейся во флаконе.Вдруг произошло нечто удивительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95