Горизонт выглядел необычно. Туман принимал самые разнообразные формы.

Он сгущался преимущественно над берегом, тучи же скоплялись главным обр
азом над морем.
Еще до выхода из Портлендского залива владелец урки, озабоченный высото
ю волн, тщательно проверил весь такелаж. Не дожидаясь момента, когда судн
о обогнет мыс, он подверг осмотру швиц-сарвени, убедился, что переплетка н
ижних вантов находится в полной исправности и служит надежной опорой пу
тенс-вантам марсов, Ч предосторожность моряка, собирающегося поставит
ь на судне все паруса.
Урка Ч в этом заключался ее недостаток Ч сидела в воде носом на полвары
глубже, чем кормой.
Судохозяин то и дело переходил от путевого компаса к главному, стараясь
при помощи обоих диоптров определить по неподвижным предметам на берег
у скорость движения судна и румб, под которым оно шло. Сначала это оказалс
я бейдевинд, и владелец урки ничего не имел против этого, хотя боковой вет
ер и вызывал отклонение на пять пунктов в сторону от намеченного курса. О
н сам по возможности стоял все время у румпеля, невидимому не доверяя дру
гим и считая только себя способным извлечь из управления рулем наибольш
ую скорость хода.
Так как разница между румбом действительным и румбом кажущимся тем знач
ительнее, чем быстрее движется судно, то казалось, что урка идет под больш
им углом к направлению ветра, чем это было на самом деле. Урка шла не в бакш
таг и не в бейдевинд, но настоящее направление ветра можно определить, то
лько когда он дует в корму. Если в облаках видны длинные полосы, спускающи
еся к какой-либо точке на горизонте, эта точка и есть то место, откуда дует
ветер. Но в этот вечер дуло несколько ветров, румб ветра определить было т
рудно, и владелец урки сомневался в правильности курса.
Он управлял рулем осторожно и в то же время смело, брасопил реи, следил за
всеми отклонениями от курса, старался не допускать их, наблюдал за дрейф
ом, замечал самые незначительные толчки румпеля, малейшие изменения в ск
орости хода, постоянно держался на известном расстоянии от берега, мимо
которого шло судно; особенно же, принимая во внимание малые размеры путе
вого компаса, он все время добивался того, чтобы угол, образуемый флюгеро
м и килем, был больше угла раствора парусов. Его взгляд, неизменно устремл
енный на воду, улавливал все изменения на ее поверхности.
Один только раз он поднял глаза к небу, стараясь найти три звезды, находящ
иеся в поясе Ориона; эти три звезды носят название Трех волхвов, и в старин
у испанские лоцманы говаривали: «Кто видит трех волхвов, тому недалеко и
до спасителя».
Как раз в то мгновение, когда владелец урки поглядел на небо, на другом кон
це урки послышалось бормотание старика:
Ч Не видно ни Полярной звезды, ни Антареса
Антарес Ч звезд
а первой величины в созвездии Скорпиона.
, несмотря на его ярко-красный цвет. Не различить ни одной звезды.
Остальных беглецов это, казалось, не тревожило.
Однако, когда прошел первый порыв радости, вызванный бегством, все почув
ствовали на себе ледяное дыхание ветра, напоминавшее им о том, что стоит я
нварь и что они находятся в море. Расположиться в каюте оказалось невозм
ожно: она была слишком мала и к тому же вся загромождена багажом и тюками с
товаром. Багаж принадлежал пассажирам, а тюки Ч экипажу, ибо урка была не
яхтой для прогулок, а судном контрабандистов. Пассажирам пришлось разме
ститься на палубе Ч лишение в сущности небольшое для этих кочевников. П
ривычка жить на открытом воздухе устраняет для бродяг всякую заботу о но
члеге. Звездное небо заменяет им кров, на холоде приходит крепкий, а иногд
а и смертный сон.
Впрочем, в эту ночь, как мы только что сказали, небо было беззвездно.
Уроженец Лангедока и генуэзец в ожидании ужина улеглись, свернувшись кл
убком, рядом с женщинами у мачты, накрывшись брезентом, который им бросил
и матросы.
Лысый старик все стоял на носу судна, не трогаясь с места и как будто не чу
вствуя холода.
Владелец урки, не отходя от руля, издал гортанный звук, похожий на крик пти
цы, которую в Америке называют «восклицателем»; на этот зов к нему подоше
л главарь шайки, и судохозяин обратился к нему:
Ч Etcheco jauna!
Эти два баскские слова, означающие «горный земледелец», служат у потомко
в древних кантабрийцев обычным вступлением к разговору, требующему сер
ьезного внимания.
При этом владелец урки пальцем, указал на старика, и беседа продолжалась
на испанском языке, не отличавшемся особой правильностью, так как оба из
ъяснялись на наречии горцев:
Ч Горный земледелец, что это за человек?
Ч Человек.
Ч На каких языках он говорит?
Ч На всех.
Ч Что он знает?
Ч Все.
Ч Какую страну он считает своей родиной?
Ч Никакую и рее.
Ч Кто его бог?
Ч Бог.
Ч Как зовешь ты его?
Ч Безумцем.
Ч Как, повтори, зовешь ты его?
Ч Мудрецом.
Ч Кто он в вашей шайке?
Ч То, что он есть.
Ч Главарь?
Ч Нет.
Ч Кто же он в таком случае?
Ч Душа.
Главарь шайки и судохозяин расстались, и каждый снова погрузился в свои
мысли, а немного времени спустя «Матутина» вышла из залива.
Началась сильная качка.
Там, где море не было покрыто пеной, оно казалось клейкой массой; в вечерне
м сумраке волны, утратив четкость очертаний, походили на лужи желчи. В ины
х местах волны как будто ложились плашмя, и на них виднелись лучеобразны
е трещины, как на стекле, в которое бросили камнем. В самом центре этих рас
ходившихся лучей, в кружащейся точке, мерцал фосфорический свет, похожий
на тот кошачий блеск, которым горят глаза совы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34