— Кто звонил? — нарушил Пафнутьев молчание. — Игорь?— Ага, — кивнул Величковский, все еще не отрывая взгляда от пола.— Как у него там?— Нормально.— Погода хорошая?— Там всегда хорошая погода.— Южное побережье? — продолжал допытываться Пафнутьев.— Северное, — неожиданно сказал Величковский.— Да-а-а? — протянул Пафнутьев, стараясь вложить в это слово как можно больше удивления, может быть, даже потрясенности. И, кажется, добился своего — Величковский вскинул голову, горделиво оглянулся на Худолея: дескать, и ты должен знать, откуда мне иногда звонят. — Северное побережье Италии.— Рановато он собрался на отдых, там еще холодно, — заметил Пафнутьев.— А он и не отдыхает.— Работает?— Можно и так сказать.— Девочки?— С чего вы взяли? — насторожился Величковский.— Так ты же сам и рассказал, — обращаясь на «ты», Пафнутьев точно рассчитал — доверительность интонации часто срабатывает лучше, чем самые коварные вопросы.— Надо же... А я и не заметил.— В квартире рассказал, где мы встретились. Даже на выбор предложил некоторых, — Пафнутьев взял со стола пачку снимков и снова положил их на место. — Вот эти красавицы... Ты ведь с любой можешь связаться?— Ну.— И любая откликнется?— Еще как!— Тогда вот что, — Пафнутьев встал из-за стола, решительно подтащил парня к своему стулу, усадил, положил перед ним пачку снимков, ручку. — Садись и пиши! На обороте каждого снимка. Как зовут, куда звонить, где живет... Ну, и так далее.— А я не помню, — попытался было отвертеться Величковский, но Пафнутьев был неумолим.— Сам предложил? Сам. Мы твоим девочкам такую жизнь устроим, такой спрос обеспечим... Они будут визжать от счастья. Тебя подарками завалят в знак благодарности.— Точно? — Губы Величковского медленно расползлись в улыбку, обнажив золотые фиксы. — Может быть, кого-то из них нет в городе...— Подождем.— Или не согласятся...— Уговорим. Ты умеешь уговаривать? Сам говорил, что умеешь. Авось и у нас получится.— Только это самое, — посерьезнел Величковский. — Не насильничать.— Ты что, старик?! — вскричал потрясенный Пафнутьев. — Посмотри на меня! Посмотри на Валю! — И он кивнул в сторону Худолея. — А Андрея в машине видел? Ему в кино предлагали сниматься! Может быть, и твои красавицы на экран попадут!— А что, можно?— Нужно! — отсек Пафнутьев слабые сомнения Величковского.— Тогда это... Может, и я в кадре окажусь?— Да тебе только захотеть!Дальнейшее происходило в полной тишине. Слышалось только усердное посапывание Величковского. Он вынул из своей сумки маленький блокнотик и, сверяясь с ним, старательно вывел на оборотной стороне снимков имена, фамилии, возле некоторых указал даже телефоны.— А адреса? — спросил Пафнутьев.— Зачем вам адреса? Я их и сам не знаю. Все они из Пятихаток. Какие у них там улицы и переулки — понятия не имею. Покажете фотки — вам каждый дорогу поможет найти.— Известные, значит, девушки?— В определенных кругах.— И тебя все знают?— Меня? — весело удивился Величковский. — Да я только появлюсь — через два часа Пятихатки на ушах! Я у них, как принц на белом коне. Они же не знают, как мне вкалывать приходится, не знают, что ночую где попало, ем где перепадает. Они думают, что я крутой. — Величковский счастливо засмеялся. — Поэтому эти красавицы и липнут ко мне, просят в город их забрать, пристроить где-нибудь! Потому и фотографируются в чем мать родила. Скажешь, ножку поверни — поворачивает, скажешь, чтоб заросли сбрила — тут же!— Значит, они знают, на какую работу ты пристраиваешь?— А что ж тут догадываться? Конечно, знают.— И соглашаются?— С восторгом! И меня готовы благодарить всем, что у них в наличии имеется.— Везучий ты мужик! — простонал в своем углу Худолей.— А я вообще ничего! Никто не жаловался! И на подарки не скуплюсь.— Лифчики-трусики?— Думаешь, мало?! Они же в Пятихатках и этого никогда не видят! За коробку конфет лягут с кем угодно, какую угодно позу примут!— Шоколадных конфет? — серьезно спросил Пафнутьев.— Да какая разница! Была бы коробка!— А родители?— Какие там родители! Они счастливы хоть на время здыхаться от этих детишек.— Здыхаться? Это как?— Ну... Избавиться. Передохнуть. Дух перевести. Вы что думаете, я тут дуркую перед вами?— Дуркую? — уточнил Пафнутьев.— А! — Величковский весело махнул рукой, — Это я опять сбился. Дуркую — значит, валяю дурака, придуриваюсь... — Видимо, механически, не совсем понимая, что он делает и насколько это уместно, парень достал черную коробочку, открыл ее и тщательно протер свои и без того сверкающие туфли.Пафнутьев некоторое время с удивлением наблюдал за ним, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, потом собрал снимки, убедился, что на обороте каждого указаны имя, фамилия, и спрятал все их в стол.— Теперь они от вас никуда не денутся! — одобрительно хохотнул Величковский.— От меня вообще никто никуда не девается.— В каком смысле?— Во всех, — без улыбки ответил Пафнутьев и, открыв другой ящик стола, вынул снимки, которые совсем недавно были сделаны между мусорными ящиками, в юшковской квартире, в морге. И положил их перед Величковским.— Что это?! — в ужасе отшатнулся плиточник.— Сличай. С теми, которые только что держал в руках. Может, кое-какие совпадут.— Где вы их взяли?— Валя сфотографировал.Теперь в кабинете сидел совсем другой человек. Вместо румянца и шаловливой, самодовольной улыбки Пафнутьев и Худолей видели белую маску с отвисшей губой и посверкивающим золотым мостом.— Внимательно посмотри эти снимки, — медленно, негромко произносил Пафнутьев слово за словом, прекрасно понимая, какое впечатление они сейчас производят на расслабленное сознание Величковского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118