— На свою должность определит? — спросил Пафнутьев. — А сам куда?— Не могу знать, — ответил Шаланда. — Но велел передавать тебе привет и наилучшие пожелания. У нас, говорит, с Павлом Николаевичем давняя и плодотворная дружба.— Колотится мужик, — пробормотал Пафнутьев.— Морда в пуху, — сказал Худолей. — Чует мое бедное сердце — морда у него в пуху. Ладно, Паша, разберемся.— С твоей помощью.— Тогда за Италию! — Худолей едва ли не первый раз осмелился предложить тост, обычно ему хватало тех пожеланий, которые высказывали старшие товарищи.— А чего за нее пить-то? — не понял Халандовский. — Что у них там? Землетрясение? Наводнение? Сход лавин? Всеобщее одичание? Коровье бешенство?— Всего понемножку, — ответил Худолей. — Мы с Пашей на днях летим в Италию. Да, Паша?— Летим, — кивнул Пафнутьев.— Так, — Халандовский положил вилку на стол и уставился невидящим взглядом в пространство. Шаланда тоже положил вилку на стол и удивленно переводил взгляд с Пафнутьева на Худолея и обратно.— Не понял, — сказал он наконец.— В Римини летим, — пояснил Худолей. — У нас там знакомых видимо-невидимо. И все одна другой краше.— А я? — спросил Халандовский.— А что ты? — не понял Пафнутьев.— Меня на кого оставляете?— Ну это... В общем-то, оно по-всякому... — забормотал Пафнутьев в полной растерянности.— Паша, а совесть? А мужское достоинство? А честь? Где все это? Куда ты все это засунул?— Видишь ли, Аркаша, — уже тверже заговорил Пафнутьев. — Ты просто не дал Худолею закончить. Он хотел сказать, что ты тоже летишь в Римини. Более того, Худолей берется финансировать нашу поездку. И Андрею он намекнул. Все четверо летим, иначе и быть не может. Напрасно ты, Аркаша, возникаешь, напрасно.Наступила тишина, наполненная взаимным разглядыванием друг друга. Каждый хотел уловить смешинку в глазах другого: дескать, шутка все это, смех и юмор на исходе второй бутылки, а единственный достойный выход из неловкости — дружный хохот. Но никто не хохотал, и смешинки никто ни в чьих глазах не обнаружил. Просто стояла тишина, и в этой тишине вдруг прозвучал голос Шаланды:— А я?И все повернулись к Шаланде. Тот сидел с каменным красным лицом, какое бывало у Шаланды не от выпитого, а от острой обиды и оскорбленности.Первым пришел в себя Пафнутьев.— А что, Жора, и о тебе мы подробно говорили, с любовью можно сказать, даже не побоюсь этого слова — с нежностью. И Худолей готов оплатить твою поездку, столь необходимую в нашем затянувшемся расследовании.— А я в этом не нуждаюсь, — еще более окаменел Шаланда.— Что скажешь, Худолей? — спросил Пафнутьев.— Я все сказал, — Худолей обвел всех взглядом. — За счастливую поездку в Италию! Только это, Георгий Георгиевич, — повернулся он к Шаланде, — а начальник вас отпустит?Шаланда помолчал, поворочал желваками, посмотрел на водку в своем стакане и поднял глаза.— За Италию! — сказал он.Поскольку мясо кончилось и водка тоже, Халандовский молча поднялся, подхватил со стола тарелку, бутылку и удалился на кухню. Вернулся он через минуту-другую. В одной руке у него была заиндевевшая бутылка с неразличимой этикеткой, во второй — тарелка с громадной, в ладонь величиной холодной котлетой.— Заседание продолжается, — сказал он, устанавливая все это на стол. — Слушаем тебя, Паша.Пафнутьев некоторое время сидел, уставившись в стол, потом положил себе в тарелку кусочек котлеты, зачем-то понюхал его, чуть отодвинул от себя, чтобы было куда поставить локти.— Значит, так, — сказал он. — Только что, за столом возникла новая, невиданная доселе банда. В нее вошли профессионалы высокого класса, люди отчаянные и самоотверженные до безрассудства. Некоторые это уже доказали на деле, — Пафнутьев в упор посмотрел на Худолея. — Согласен?Худолей молча развел руки в стороны: дескать, как, Паша, скажешь, как скажешь.— Летим чартерным рейсом от «Роксаны». Некоторые уже получили приглашение от руководства фирмы.— Я не получал, — оскорбленно сказал Шаланда.— Получишь. Летим в разных салонах самолета, едем в разных концах автобуса, в гостинице живем в разных номерах. Наша задача всячески показывать, что друг друга не знаем, а если кто с кем и знаком, то слегка, где-то когда-то встречались, пересекались, перезванивались. Не более того. Ни Пахомова, ни Сысцов не знают нас всех, меня с Шаландой, конечно, знают. В поездке мы оказались случайно, а если Шаланда поедет с женой, что очень желательно, то все свое свободное время он будет уделять этой достойной женщине.— У нас будет несвободное время?— И очень много. По ночам в основном. Я же сказал — банда. Может быть, последняя высокопрофессиональная банда. Поэтому мы должны проявить истинное мастерство, чтобы оправдать возложенные на нас надежды.— А кто их на нас возложил? — спросил Шаланда.— Присутствующий здесь Худолей.— А мы, выходит, должны оправдать?— Да, — кивнул Пафнутьев. — По некоторым данным, Жора, женщина, которую ты считаешь убийцей...— Юшкова, что ли?— Да, Юшкова... Так вот, по некоторым данным, она находится в Италии. Худолей не пожалеет ничего, чтобы вернуть ее обратно.— С какой целью?— Для совместного проживания.— В смысле... — начал было Шаланда, но Пафнутьев его перебил:— И в этом смысле тоже.— А как же убийство?— Найдем другого. Для нас это не составит большого труда.— А Юшкову выпустим на волю?— Нет, на волю мы ее не отпустим. Отдадим Худолею. Для совместного опять же проживания.— И для этого летим в Италию?— Да. Может быть, красоты посмотрим, винца хлебнем итальянского, на ихних красоток полюбуемся. Хотя, как заверили меня знающие люди, красотки у них жидковаты, с нашими им не тягаться. И хотя я никогда не был в Италии, с этим полностью согласен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118