Худолей узнал все, что хотел, все, что требовалось для принятия решения. Примерно так, наверное, должен себя чувствовать безумец, который перешел через зыбкий, ненадежный, раскачивающийся мост, перешел, обильно поливая его бензином, а ступив на твердую почву, зажег спичку и, не глядя, бросил ее за спину.Худолей постоял у окна, прошелся по коридору, внимательно всматриваясь в таблички на дверях, в лица идущих навстречу людей, здоровался, как-то старательно здоровался, чуть ли не с полупоклоном — не то он видел все это как бы внове, не то прощался и с коридором, и с людьми, которые в нем обитали. Да, наверное, это надо сказать — прежняя жизнь, наполненная отпечатками пальцев, фотографиями трупов, извлеченными из них пулями, уликами и доказательствами, эта прежняя жизнь потеряла для него всякий интерес. Он смотрел на нее как бы издалека, чуть сверху, как смотрит на остывающее тело отлетевшая душа. С любопытством, благожелательно, но без малейшего сожаления о брошенной оболочке. Так говорят все, кому приходилось умирать, но посчастливилось вернуться назад, выжить, вспомнить и рассказать.Кто-то, оглянувшись на Худолея, мог подумать, что тот бредет бесцельно и опустошенно — а что взять от эксперта, который не упускает случая поддать, который только об этом и думает, к этому стремится и в этом видит смысл своей бестолковой жизни, что с него взять?А между тем это была бы ошибка. Худолей шел целеустремленно и добрался наконец до окна, из которого была видна вся площадь перед зданием. Он без труда, привычно нашел машину Пафнутьева, убедился, что Андрей сидит на месте, и по его позе понял, что тот никуда не торопится и в ближайшие пятнадцать минут вряд ли отъедет. А Худолею больше пятнадцати минут и не требовалось.По парадной лестнице все той же походкой... Между прочим, вы никогда не замечали, что именно расслабленная походка выдает в человеке высшую сосредоточенность, готовность поступить неожиданно и дерзко? Вспомните, как боксеры идут к рингу, как каратисты с болтающимися руками и опущенными плечами, чуть ли не заплетающимися ногами приближаются к месту схватки, вспомните! И вы увидите Худолея, который вот так же спускался по парадной лестнице, пересекал просторную ветреную площадь, приближаясь к пафнутьевской «Волге».Он зашел с правой стороны, открыл дверцу, сел рядом с Андреем, расположился поудобнее и, откинув голову на подголовник, некоторое время молчал. Но вовсе не потому, что не знал, как ему вести себя дальше. Все, буквально все, каждый шаг, словечко, жест — все уже было готово у Худолея, он просто наслаждался своей готовностью, своим состоянием.— Есть разговор, старик, — наконец произнес он.— Давай, — ответил Андрей, тоже глядя прямо перед собой в лобовое стекло.— Ты хорошо помнишь историю, на которой мы с тобой познакомились?— Помню.— Ты тогда разметал гору подонков... Их больше нет на земле.— Да, — согласился Андрей, — я никого из них больше не встречал.— Их никто больше не встречал. Ты помнишь свое состояние в то время?— Помню.— У меня сейчас примерно такое же.— Давай, Валя, я слушаю.— Значит, так...Со стороны могло показаться, что в машине сидят два скучающих водителя и мирно беседуют на свои водительские темы, делясь незатейливыми горестями, непритязательными радостями, простенькими надеждами. Беседуют, не придавая слишком большого значения ни своим горестям, ни своим радостям.Как и все мы, ребята, как и все.Придавать слишком большое значение себе, своему мнению, своим надеждам и разочарованиям — это дурной тон, это признак глупости и слабости. А легкое пренебрежение к самому себе просто необходимо, оно всегда спасет тебя, убережет от поступков дурных и необратимых, от безрассудного гнева, от неразделенной любви, от незабываемых обид и подлого предательства. Да, все правильно, предательство бывает и милое, непосредственное, в чем-то даже лестное. Дескать, тебя принимают настолько всерьез, что могут даже предать.Ладно, отвлеклись...Худолей, сидя в кресле и откинувшись на спинку сиденья, продолжал говорить, Андрей не задал ему ни единого вопроса. Можно было даже усомниться — да слышит ли он вообще, что ему говорят? Но по каким-то признакам Худолей чувствовал, что тот слышит все, все понимает и готов слушать дальше.Закончив, Худолей замолчал, коротко взглянул на Андрея и снова уставился в лобовое стекло.— Когда? — спросил Андрей.— Сегодня.— Хорошо.Худолей, не ожидавший, видимо, столь быстрого согласия, покосился на Андрея, но тот все так же неотрывно смотрел на площадь, на капли, рывками стекавшие по лобовому стеклу, и казалось, все, что сказал Худолей, нисколько его не встревожило.— Все в порядке, старик, все в порядке, — Андрей успокаивающе похлопал ладонью по тощеватой худолеевской коленке. — Я врубился. Не переживай.— Слушай, ты обалденный мужик.— Об этом поговорим чуть позже, — усмехнулся Андрей. — Я заеду за тобой вечерком.— Надеюсь, не на этой «Волге»?— Конечно, нет.Худолей вышел из машины, поднял воротник куцеватого своего плаща и зашагал по мелким морщинистым лужам куда-то в городские сырые кварталы. Теперь в его походке уже не было расслабленности, она сделалась быстрой и четкой. Он знал, куда идти, что сделать и к какому сроку.Торжище в большом сумрачном дворе шло как обычно, разве что в этот вечер не было дождя и девушки в слепящем свете автомобильных фар уже не прятались под зонтиками, были открыты и вполне доступны плотоядным взорам. Машины стояли в ряд, и стоило одной из них отъехать, как на освободившееся место тут же устремлялась следующая, заранее включая дальний свет и как бы заявляя этим о своих правах на очередную красавицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118