Она уперла руки в бока, а голову вскинула так, чтобы смотреть ему прямо в глаза.Сейчас она отнюдь не выглядела робкой. Габриэль увидел в ее глазах огонь и был так доволен быстротой ее реакции, что ему захотелось улыбнуться.Однако он по обыкновению насупился:— Вы хотите знать, что произошло?— Да, милорд.— Об этом спрашивать нельзя. Она изменила тактику.— Зато можно высказывать свое мнение, — напомнила она ему. — А мое мнение таково, что вы расстроили Лилу своим замечанием.— Ничего, переживет. — В его тоне не было сожаления.Ей стоило немалых усилий не отступить под его взглядом.— Возможно, хорошая жена прекратила бы этот разговор, — прошептала она.— Вот именно. Она вздохнула:— Пусть я не буду очень хорошей женой, Габриэль, но я все-таки хочу знать, что же Лила такое сделала, чем она рассердила вас.— Из-за нее едва не был убит один мой солдат.— Из-за нее?— Да, из-за нее.— Но наверняка она не хотела этого! — стояла на своем Джоанна.Габриэль нагнулся к ней и, приблизив лицо к ее глазам, тихо сказал:— Виноват в этом Колум. Кажется, вы очень печетесь о нем. Так вот: он не соображал, что делает.Она распрямила спину:— Не намекаете ли вы на тот случай, когда я нечаянно оказалась в самом центре ваших военных упражнений, супруг мой?— Именно.— С вашей стороны слишком нелюбезно вспоминать об этом, — заявила она.Но Габриэль, как видно, мало беспокоился о том, чтобы быть любезным.— Остаться живым более важно, чем не поранить чьи-то чувства, — пробормотал он.— Верно, — уступила она.Дамфрис оборвал их разговор громким лаем. Габриэль обернулся, позвал собаку и покинул комнату, не поглядев на жену и не попрощавшись.Всю оставшуюся часть дня Джоанна думала обо этом разговоре. Возможно, она и не должна вмешиваться в решения своего мужа, касающиеся его подчиненных. Но она так привязалась к Колуму и Лиле за эти месяцы, что сама удивилась этому. В своей жизни она не позволяла себе никаких симпатий ни к кому, чтобы избежать забот и разочарований К тому же она знала, что Рольф может обратить ее доброе чувство против нее и против того, к кому она благоволила. Как было в случае с помощницей поварихи, девочкой очень приятного нрава. Как-то она обмолвилась, что ей нравится, когда рядом с ней Челси, потому что девочка так сообразительна и находит радость во всем, что делает.Однажды утром Челси уронила яйцо. Повариха доложила Рольфу об эхом убытке. И в тот же день он так избил Челси, что сломал ей ногу. Епископ Холвик определил, что именно таким должно быть наказание за подобный печальный проступок.Однако здесь, в Нагорье, все отличалось от ее прошлого, как день от ночи. Здесь она могла заводить себе друзей и пылко тревожиться об их благополучии.Отец Мак-Кечни присоединился к ним за обедом. Он только что вернулся из длительного путешествия на равнинный юг Шотландии, был полон новостей о последних происшествиях в Англии и желал ими поделиться.Солдаты говорили за столом все сразу и заглушали голос священника.— Его святейшество наверняка предаст короля Джона анафеме, — почти выкрикивал отец Мак-Кечни, — и вся Англия будет отлучена от церкви..— Чем же он заслужил такое? — спросила Джоанна.— Джон самостоятельно решил рукоположить своего человека в сан архиепископа Кентерберийского. Папа не потерпел подобного самоуправства. Он объявил о посвящении в сан своего собственного кандидата, как я понял, не англичанина; и Джон, в ярости от такого выбора, приказал не впускать этого человека в Англию.Один из маклоринских солдат бросил шутку, которую все остальные нашли чрезвычайно забавной. Джоанна должна была переждать оглушительный хохот за вторым столом.— А что произойдет, если страну отлучат от церкви?— Многие пострадают, конечно. Большинство священников должны, будут бежать из Англии. Богослужения прекратятся, не будет исповедей, не будет венчаний. Единственное, что дозволил святой отец, — это крещение невинных младенцев и последние причащения умирающих, если, конечно, семья вовремя отыщет священника для этих таинств. Таково печальное положении дел, леди Джоанна, но король, кажется, не слишком этим огорчен.— Возможно, в отместку он разграбит церкви. — Это предположение высказал Габриэль. Джоанна с ним согласилась.— Его душа уже погибла, отец мой.— Вы не можете знать этого наверняка, дитя. Джоанна опустила глаза.— Конечно, не могу.Отец Мак-Кечни изменил тему разговора.— Принц Артур мертв, — произнес он. — Кое-кто полагает, что он умер на Пасху четыре года назад. — Священник сделал паузу. — Ходят слухи, что принц был убит.Теперь Габриэль наблюдал за Джоанной. Он заметил, что при последних словах она страшно побледнела.— Возможно, он и впрямь был убит, — предположил Колум.— Да, но напрашивается вопрос, какой барон…— Убил его, — докончил Колум.— Точно так.— И что же говорят по этому поводу? — спросил Габриэль.— Большинство баронов считает, что король Джон сам убил Артура. Он-то, конечно, заявляет, что ему неизвестно, как это случилось с его племянником.— У одного короля было достаточно оснований для убийства, — сказал Колум.— Возможно, — согласился отец Мак-Кечни. — Выпьем за дневные труды!Это провозгласил Кит. Все маклоринские солдаты стояли, держа в руках свои кубки. За ними поднялись макбейнцы. Все они вышли из-за столов и, сдвинув кубки, выпили оставшийся в них темный эль. При этом много его выплеснулось на пол.Джоанна встала из-за стола. Она поднялась наверх, чтобы взять свою корзину с наполовину законченным гобеленом, нитки, иголки, а затем вернулась в залу. Сев у очага, она принялась за работу, и едва успела сделать один стежок, как ее попросили переменить место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125