Она сидит за обеденным столом и лепит колечки из пластилина (“Ой, улитки”), пока я стою у плиты и разогреваю курицу карри с рисом, которую вчера приготовил Фрэнк. У меня до сих пор сводит желудок и подмышки от ужаса чешутся нестерпимо. Я готова расплакаться. Нет, честное слово. Мало того, что я горю от стыда, я теперь никогда больше не смогу заниматься сексом.Нет, не совсем так. Есть, конечно, выход. Можно выучить азбуку глухонемых и найти себе подходящего партнера. Лучше еще и безрукого – чтобы он не мог написать правду обо мне. Но разве найдешь этих безруких глухонемых, когда надо. Я уже почти рыдаю.– Эй, – окликает меня Фрэнк, входя в дом из сада. – Что случилось? Отчего такое печальное лицо? Привет, милая, – говорит он Хани, потрепав ее по пухленькой щечке.– Пйивет, – радуется она.– Нормальное лицо, – отвечаю я и натянуто улыбаюсь, дабы подтвердить, что я в прекрасном расположении духа и счастлива, как воробей в весенний день, чик-чирик! – Как дела на работе, дорогой?– Фозерингтон из отдела финансов – такой зануда, – отвечает Фрэнк (всегда-то он понимает шутки). – Тут для меня хватит или мне бутер перехватить? – Потом заглядывает в холодильник: – Сок?– Да, пожалуйста, достань для Хани. Еды полно, и вообще – ты же ее готовил, так что имеешь на нее полное право.– Отлично. – Фрэнк достает тарелки и надевает Хани клеенчатый нагрудник. – Готовишься к завтрашнему вечеру?– А что будет завтра вечером?– Завтра вечером будет пятница, Стелла, и мы с тобой идем развлекаться.– Ах да. – Я вспоминаю, как обрадовалась, когда Фрэнк предложил мне пойти с ним на вечеринку и научить искусству флирта. Сейчас кажется, что это было тысячу лет назад, в далеком прошлом, до того, как моя сексуальная жизнь потерпела крах.– Сначала намечается тусовка в Шордиче, потом вечеринка в Сохо, а потом, если тебе к тому времени еще не надоест, можно податься на Олд-стрит.– Знаешь, приезжают папа и Руперт. Мне неловко оставлять их одних.– Стелла, – сурово говорит Фрэнк, – я сам слышал, как ты их предупреждала, что вечером тебя дома не будет.– М-м-м, – облизываюсь я, – потрясающе вкусно. Ты добавил сюда кардамон?– Да, и корицу.– Ты здорово готовишь. – Я наваливаю себе еще риса. – А почему ты никогда не готовишь для своих женщин?– Потому что еда их не интересует. И не увиливай.– Хорошо. Насчет завтра. Я не знаю, Фрэнки, смогу ли пойти.– Почему? И почему ты такая красная?– Потому что переполнена благодарностью и уважением к тебе.Фрэнк закатывает глаза.– Правда, Фрэнк, насчет завтра я еще не решила.– Дорогая, ты падаешь в моих глазах.– Я могу встречаться только с глухими, – шепчу я, опуская голову. – Или с безрукими немыми. Да все нормально, и похуже бывает. Фрэнк, у тебя нет знакомых глухих мужчин? Пожалуйста, это очень важно. Правда, это сильно сужает круг поиска партнера.– Ты что, обкурилась? – спрашивает Фрэнк. – Несешь какую-то чушь.Я смотрю на Хани, которая пытается одной рукой есть рис, а второй гладить пластилиновую “улитку”.– Я...– Что, Стелла? Ты заболела? Девочка моя, ты о чем?– Я... это... ну, то есть... – Нет, я не могу ему сказать. Мне так стыдно, что уши горят и в трубочку сворачиваются.– Так что? Ты это, или то, или совсем того? Говори же, Стелла!– Я не могу тебе сказать. То есть могу, но потом мне придется тебя убить.– Да что с тобой? – Фрэнк начинает злиться.– Я издаю ужасные звуки во время оргазма, – выпаливаю я со всхлипом.Фрэнк ставит на стол стакан с соком и смотрит на меня с открытым ртом.– Только не смейся, умоляю тебя, – театрально хнычу я.– Я и не смеюсь, – уверяет он, но уголки губ уже ползут вверх, и от бессилия я кидаю в него комочек риса.– Какие звуки?– Я... я... хрюкаю. – О господи! Господи боже мой.Он старается сохранить серьезное и сочувственное лицо, но не слишком удачно – я прекрасно вижу, что он готов расхохотаться.– Слушай, у меня жизнь на глазах рушится, – скорбно говорю я. – Попытайся хотя бы сделать вид, что тебе меня жаль.– Хрюкаешь? Вот так? – Фрэнк издает смачный хрюк.– Да, наверное.– Что, вот так прямо и хрюкаешь? – Он хрюкает три раза подряд, с каждым разом все громче, и потом с недоверием таращит на меня глаза.– Пятачок, – говорит Хани с набитым ртом. Потом тоже хрюкает, разжеванная курица разлетается по всему столу, и Хани хихикает. Смешно ей.– Хани, я этого не говорил. – Фрэнк уже откровенно давится от смеха. – Хрю. Хрю, хрю. ХРЮ!Тут к нему радостно присоединяется Хани, и вскоре кухня уже напоминает шумный свинарник.– Да уж, – успокоившись, говорит Фрэнк, – утонченная дама. Парижская штучка.– Забудь, Фрэнк. – Я стараюсь оставаться невозмутимой и серьезной, но на самом деле готова сквозь землю провалиться от стыда. И зачем только я ему сказала. Такое чувство, что у меня под мышками ежики завелись.– Стелла?– Пожалуйста, не начинай. Зря я тебе рассказала. И вообще, в бессознательном состоянии человек за свои действия не отвечает...– Хрррррю, – грубо перебивает меня Фрэнк. – Хрю-хрю.– Зато ты за последние три месяца как минимум одной женщине кончил прямо в глаз, так что мы с тобой квиты.– Чушь собачья, – начинает Фрэнк, но я не даю ему договорить, потому что твердо знаю – прямо в глаз и кончил.– У меня есть неопровержимое тому доказательство – я слышала это собственными ушами. Поэтому давай договоримся вести себя как взрослые люди. Да, нам известны нелицеприятные факты из жизни друг друга, но мы постараемся о них забыть.Фрэнк почистил яблоко для Хани и теперь рассеянно кормит ее. Но видно, что он сейчас не о яблоке думает.– Но, Стелла, откуда ты это знаешь? Тоже слышала собственными ушами?– Конечно нет. Я в такие моменты как бы отключаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67