– Я вас немного напугала, – говорит она. – Вы чувствуете угрозу с моей стороны.– Я бы не сказала, – возражаю я, но потом решаю не продолжать. Зачем? Даже от общения с дождевым червем было бы больше пользы.– Да, – настаивает Марджори тоном великодушного и умудренного опытом человека. – Ведь совершенно очевидно, что у вас большие трудности с методикой воспитания детей. Поэтому вы так яро осуждаете всех остальных, у кого это получается лучше.– У меня нет никакой “методики воспитания”, – уточняю я. – Я просто действую согласно своей логике. И мне непонятно, какая такая методика обязывает нас читать детям сказки про смерть и заставлять их играть черным пластилином.– Именно, – говорит Марджори, словно мои слова еще больше подтвердили ее правоту. – Будем надеяться, что со временем вы все поймете. – Она размешивает грязной ложкой сахар и протискивается мимо меня.Наконец-то пришли Луиза с Александром; сегодня они идут к нам на ланч. И я оказалась права – Икабод порвал Сюзанне юбку.Мы идем домой с колясками под проливным дождем. Перед нами все время словно пелена водопада, и я чувствую, как черные потеки туши ползут по моему лицу. Луиза расспрашивает меня о вечере с Фрэнком, о Доминике и Руперте (“хрю”-историю я решила оставить при себе), о Крессиде, о том, весело ли мне было на столь изысканной вечеринке, и о том, вспоминает ли Хани про своего отца (не часто). Александр, как оказалось, по своему отцу тоже особенно не скучает.– Не понимаю, – задумчиво говорит Луиза, когда мы сворачиваем на мою улицу. – По твоим рассказам выходит, что Фрэнк такой милый. И вечер, кажется, вы провели отлично.– Лу, я тебе сто раз уже объясняла. Фрэнк на самом деле очень милый, в некотором роде.– Тогда в чем дело?– Мне он не нравится.– Но почему? – Он бабник.– Может, ему просто нужна любящая женщина?– К тому же он очень рыжий.– И что с того? Среди рыжих много симпатичных людей. Вот Николь Кидман, например.– Мне не нравится Николь Кидман. И для меня этого достаточно.Пятясь задом, мы поднимаем коляски по ступеням. У меня от этого упражнения всегда болит спина – сказываются мои тридцать восемь лет. Да, уже почти сорок. Почти сорок - ужас. Скоро я буду улыбаться с детской непосредственностью и уверять всех, что в душе мне не больше двенадцати.– И потом, – я отпираю дверь, – есть у него и другие недостатки.– Например? Он что, отрывает мухам крылышки? – смеется Луиза.– Нет, но он на самом деле не такой милый, как кажется.– А кто из нас такой милый, как кажется? – вздыхает Луиза, переходя на банальности.– Ладно, забыли. – Не собираюсь это обсуждать. – У нас с ним отличный дуэт: мы лучшие друзья, и моя дочь его обожает. Это огромная удача. Мне бы не хотелось все это разрушить.– Что разрушить? – спрашивает Фрэнк, который в прихожей просматривает дневную почту. – Все в порядке? Ты похожа на панду.– Так, ничего. Ты почему постоянно здесь отираешься последнее время? Ты что, бросил работу? – Я тру под глазами. Толку мало, зато ненароком ткнула себе в глаз.– Я тут живу и почти всегда прихожу домой на обед, – отвечает Фрэнк, – если ты до сих пор не заметила.– Кхм. Раньше ты дома не обедал. Ну да ладно. Вот, знакомься, это моя подруга Луиза. Луиза, это Фрэнк. Фрэнк, это Луиза.– Очень рада познакомиться. – Луиза быстро проводит языком по губам. Да уж. Я думала, такое только в кино бывает.– Взаимно, – отвечает Фрэнк, смерив ее своим хищным взглядом. – Стелла много про вас рассказывала.Вранье. Вижу, как он незаметно смотрит на ее левую руку и отмечает, что обручального кольца нет. Поверить не могу. У него точно диагноз. Уверена, прямо сейчас оценивает ее по своей шкале похотливости.– А мне про вас, – смеется Луиза.Я нарушаю их оцепенение – наклоняюсь и вынимаю Хани из коляски.– Фуэнки, – говорит Хани и тянет к нему ручки. – Я дома.Фрэнк подхватывает ее одной рукой и сажает себе на бедро.– А это кто? – спрашивает он Луизу, с нежностью и бесстыдством глядя на Александра.– Мой сын, – отвечает Лу, – Александр. Он на год старше Хани. Они очень дружат.– Привет, Александр. Симпатичный мальчишка, весь в маму, – сюсюкает дамский угодник.– Ой, вы только посмотрите на этого сердцееда. Фрэнк, пора бы научиться новым приемам, – язвлю я.– Что? – притворно недоумевает Фрэнк, но сам при этом посмеивается. – Я правду говорю.– Хи-хи. – Раскрасневшаяся Луиза в полном восторге.Отчего у дерзких, умных, взрослых женщин пропадает воля и сердце выскакивает из груди от счастья, как только кто-нибудь отпустит в их адрес ничтожный комплимент? Вот, к примеру, Луиза: очень красивая женщина, наверняка каждый день слышит в свой адрес приятные слова и уж могла бы к этому привыкнуть за столько лет. Но нет, все так же трепещет. Господи, как меня это раздражает.Я демонстративно вздыхаю, протискиваюсь мимо них к вешалке, вешаю пальто и направляюсь в гостиную. Фрэнк с Луизой и не думают следовать за мной, – видимо, уже корни в прихожей пустили.– Эй! – кричу я. – Обедать кто-нибудь собирается? Луиза, я ставлю кассету про Анжелину Балерину. Пойдет? Или Алексу больше нравится “Боб-строитель”?– Боб! – вопит Алекс с восторгом и влетает в комнату. – Боба, пожалуйста.– Боба, пожалуйста, – повторяет, словно эхо, Луиза, входя следом. Я слышу, как Фрэнк поднимается по лестнице. – Это его любимый мультик.– Лу, тебе жарко? – Ее кардиган, еще пару минут назад застегнутый доверху, сейчас фактически распахнут и держится всего на паре пуговиц, открывая обзор на высокую грудь и (уж конечно) совершенно плоский живот.– Вообще-то да, есть немного, – вызывающе говорит Луиза. – Наверное, от прогулки.– Наверное, – пожимаю я плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67