Точнее, темная изнанка, на которой вытканы
позорные столбы, колодки, сценки пыток водой и охоты на ведьм. Едва ли кто-
то из ныне живущих видит в этих орудиях пыток то, чем они были в действител
ьности, Ч свидетельства болезненной одержимости, душевного недомоган
ия и порочной жестокости, доказательства того факта, что применявшее их
общество жило в коконе страха перед грехопадением, вечным проклятием, ад
ским пламенем, мором и индейцами, выстраивая все эти жупелы примерно в то
м порядке, в котором они перечислены здесь. Это было настороженное, подоз
рительное и напуганное общество. Иными словами, общество реакционных фа
натиков веры.
Отчасти в этом повинно географическое положение Бостона. Когда-то на ме
сте города было болото, совершенно непролазная трясина. Говорят, этим об
ъясняется наш влажный климат, благодаря которому тут всегда премерзкая
погода. Впрочем, существует и мнение, что болота тут ни при чем.
Бостонцы имеют привычку забывать свою историю, во всяком случае, изрядну
ю её часть. Словно дитя трущоб, выбившееся «в люди», город совсем не держит
ся за свои корни и даже норовит скрыть их от остального мира. Еще в бытност
ь его поселением простолюдинов тут зародилась нетитулованная аристокр
атия, не менее косная, чем древнейшие кланы Европы. Как город истинной вер
ы, Бостон стал колыбелью научного сообщества, не знающего себе равных на
восточном побережье. Кроме того, Бостон одержим нарциссизмом, и это родн
ит его с другим городом весьма сомнительного происхождения Ч Сан-Франц
иско.
К великому их сожалению, обоим этим городам никак не удается полностью о
свободиться от пут прошлого. Над Сан-Франциско до сих пор витает дух сует
ливой и жестокой «золотой лихорадки», не дающий ему превратиться в мещан
ски-претенциозный аристократический город восточного образца. А Босто
н, как ни силится, не может окончательно избавиться от пуританизма и снов
а стать английским городом.
И целые общины, и отдельные их члены крепко связаны узами прошлого. Оно по
всюду Ч в строении наших скелетов, в распределении волосяного покрова,
в цвете кожи, в том, как мы стоим, ходим, одеваемся и мыслим.
Памятуя об этом, я отправился на встречу со студентом медицинской школы
Уильямом Харви Шаттуком Рэндэллом.
Полагаю, любой человек, нареченный в честь Уильяма Харви (британского су
дебного врача, который в 1628 году открыл, что человеческая кровь течет по за
мкнутому кругу), должен чувствовать себя набитым дураком. Это все равно ч
то быть названным в честь Наполеона или Гранта: такое имятворчество Ч в
ызов для ребенка, а может быть, и непосильно тяжкое бремя. Есть немало веще
й, с которыми человеку не так-то просто сжиться. Но труднее всего поладить
с собственным именем.
Взять, к примеру, Джорджа Печеньеддера. После медицинской школы, где он че
тыре года был многострадальной мишенью всевозможных насмешек и поднач
ек, Джордж получил диплом хирурга и стал специализироваться на печени и
желчном пузыре. Это была самая большая глупость, которую только мог сове
ршить человек с таким именем, но Джордж двинулся по избранному пути спок
ойно и решительно, словно эта судьба была предначертана ему свыше. В како
м-то смысле так, наверное, и было. Спустя много лет, когда коллеги выдохлис
ь, и их шуточки стали совсем уж плоскими, Печеньеддеру вдруг захотелось с
менить имя, но, увы, это было невозможно, ибо по закону, человек, получивший
степень доктора медицины, теряет такое право. То есть, имя-то сменить он м
ожет, но тогда его диплом теряет законную силу, вот почему суды каждый год
переживают нашествия выпускников медицинских школ, желающих обзавести
сь более благозвучной фамилией, которая затем и будет вписана в диплом.
Я очень сомневался, что Уильям Харви Шаттук Рэндэлл когда-либо сменит им
я, которое, помимо обязательств, давало ему значительные преимущества, о
собенно в том случае, если он останется жить в Бостоне. Выглядел он доволь
но миловидно Ч рослый белокурый парень с приятным открытым лицом. Истый
американец, цельная личность, облик которой придавал окружающему нелеп
ый и немного потешный вид.
Уильям Харви Шаттук Рэндэлл проживал на первом этаже Шератон-холла, общ
ежития медицинской школы. Его комната, как и большинство других, была рас
считана на одного постояльца, но значительно превосходила размерами лю
бую другую в том же здании. Она была гораздо просторнее, чем та каморка на
четвертом этаже, в которой в бытность свою здешним студентом ютился я. Ко
мнаты наверху много дешевле.
Теперь тут все перекрасили, и стены, которые в мои времена были грязно-сер
ыми, как яйца доисторических ящеров, стали тошнотворно-зелеными. Но кори
доры остались все такими же мрачными, лестницы Ч такими же грязными, воз
дух Ч таким же затхлым. Тут по-прежнему воняло нестиранными носками, уче
бниками и хлоркой.
Рэндэлл обустроил свое жилище с большим вкусом. Старинное убранство, меб
ель, достойная версальского аукциона. От потертого алого бархата и обшар
панной позолоты веяло каким-то тусклым великолепием и светлой тоской по
былым временам.
Рэндэлл отступил в сторону и пригласил меня войти, даже не поинтересовав
шись, кто я такой. Наверное, с первого взгляда распознал во мне эскулапа. Е
сли долго трешься среди врачей, у тебя вырабатывается чутье на них.
Я вошел в комнату и сел.
Ч Вы насчет Карен? Ч спросил он скорее озабоченно, чем печально, словно
только что вернулся с важного совещания или, наоборот, собирался куда-то
бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90