Но хуже всех ощущал себя Жора Прокудин. Он безуспешно пытался захлопнуть дверцу и, наверное, раз десять бы уже вылетел на пыльную землю, если бы не левая рука, которой он, выдрав крышку "бардачка", удерживался за что-то горячее и шершавое.
- Сто-ой! - с пятой или шестой попытки сумел он все-таки оживить язык. - Сто-ой!
Таксист, очнувшись, отпустил педаль газа. Перепуганная "Волга" проехала еще метров сто по переулку и уперлась в кучу гниющего мусора. Муха, о которой все уже забыли, но которая тоже упрямо боролась за жизнь и билась о лица, сиденья и борта, с облегчением вылетела наружу и села на гнилой помидор. Ей было о чем рассказать другим мухам.
- Вы... вы... вылазьте, - через одышку прохрипел таксист. - Мине такие па... пассажиры без надобности... Вылазьте...
- Не ной, козел! - наконец-то сел ровно Топор. - Кто там стрелял?
- Шизик один, - пояснил Жора Прокудин и вынул левую руку из "бардачка". Пальцы не хотели разжиматься. - Тут все шизики... Все до одного...
- Вылазьте, - повернулся к нему всем корпусом таксист.
- Удерут, твари, - только сейчас вспомнил о катере Жора Прокудин. - Я же говорил, они здесь, здесь, здесь!
- Кто - они? - подал голос Топор.
- Гвидонов и его люди! Это был он, он, он!
- А кто такой, извиняюсь, Гвидонов? - голосом, совсем не соответствующим минуте, спросил Бенедиктинов.
- Что вместе с нами делает этот уродский поэт?! - выскочив из машины, наклонился в салон и заорал Жора. - Какого хрена он висит у нас на хвосте?! Откуда он вообще появился?!
- Не ори! - огрызнулась Жанетка.
Столбы все еще летели на нее. Она до сих пор не верила, что "Волга" остановилась.
- Мне твои истерики уже в печенках сидят, - чуть потише добавила она и действительно провела ребром ладони по правому боку. - Поехали на старую квартиру. Завтра свалим поездом...
- Они уйдут... Точно уйдут... Они на катере... И мешки... Там мешки...
- Вылазьте и вы, - попросил таксист остальных последовать за Жорой. Не надо мине таких денег...
- Точно уйдут... В Турцию... Два арбуза! Два арбуза! - нервно затанцевал на месте Прокудин.
Пыль, взбитая его кроссовками, на эти же кроссовки и садилась, будто хотела последовать за странным танцующим парнем и узнать, кто же там от него убегает с мешками.
- А кто такой Гвидонов? - впервые за все время повернулся к Жанетке Бенедиктинов.
- Уйдут, гады, уйдут!.. Отец, у вас где-нибудь катера в аренду сдают? - спросил Жора Прокудин у таксиста и тут же ответил за него: - Какие катера! Их теперь только на самолете можно догнать! На са...
И осекся.
- Пока не вылезете, не поеду, - демонстративно снял ладони с баранки таксист. - Даже за сто "баксов" не поеду!
- Далеко твой друг живет?! - испугал Бенедиктинова вопросом Жора Прокудин.
Он распахнул заднюю дверцу, и теперь его разгоряченное, сочно облитое потом лицо находилось всего в двадцати сантиметрах от бледного скульптурного лица поэта.
- Как... кой друг?
- Летчик!
- Он не летчик... Он техник самолета... Точнее, гидросамолета... Типа амфибия...
- Типа... чего? - удивился блатному словечку Жора Прокудин.
- Ам...фибия...
- Далеко это отсюда?
- Я не знаю... А если от центрального пляжа по берегу, то совсем рядом, сразу за каким-то санаторием...
- Они летают?
- Наверно... Саша, это мой однокашник, говорил, что один самолет на ходу. Он всегда на этом... на боевом дежурстве...
Прыжком Жора бросил себя на переднее сиденье, швырнул к лобовому стеклу две скомканные стодолларовые банкноты и, не глядя на таксиста, скомандовал:
- Гони, куда пацан сказал!.. К летчикам!
Трудное слово "вылезайте" прилипло к языку таксиста. Он бережно взял одну серо-зеленую бумажку, разгладил ее, посмотрел на просвет и с непривычной для него мягкостью ответил:
- Вы б это... так бы сразу и говорили...
Глава тридцать третья
ТЕРРОРИСТАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
Штурман первого класса Вася Карванен сидел в одних плавках на табурете и сам с собой играл в шахматы. Точнее, сам у себя выигрывал, потому что тот невидимый Карванен, что сидел напротив, делал настолько сильные ходы, словно его консультировал сам Каспаров. Или Карпов.
В комнате дежурной смены стояла адская жара, но ее не замечал ни Вася Карванен, ни спящий на нижнем ярусе армейской кровати командир экипажа капитан Волынский, ни зубрящий английский язык на верхнем ярусе помощник командира старший лейтенант Коробов, ни воздушный радист прапорщик Погуляй, паяющий что-то на подоконнике.
Тяжко вздохнув, Вася Карванен сделал за себя довольно слабый ход и подумал, что пора эмигрировать на родину предков, в Финляндию. И хотя он ни разу там не был, языка не знал, а внешне по вине мамы-молдаванки походил скорее на итальянца, чем на финна, это желание после очередного сильного хода "противника" стало еще сильнее. Неделю назад в их полк, который и полком-то уже не был, а скорее свалкой ржавых гидросамолетов, пришла бумага. Сокращение, о котором так долго говорили по телевизору, докатилось и до берега Черного моря. Только теперь оно называлось секвестром, и под секвестр попадал весь полк. Из их экипажа квартиру, да и то служебную, имел лишь Волынский. Вася Карванен автоматически становился бомжом, а для бомжа что Россия, что Финляндия - никакой разницы. Даже климат одинаковый.
Дверь в комнату дежурной смены распахнулась со взвизгом. Некто всклокоченный и краснолицый метнулся мимо Васи Карванена к двухъярусной кровати, вырвал пистолет из снаряжения, прищелкнутого к стойке у ног Волынского, и заорал неприятным голосом:
- Всем на пол!
Паяльник выпал из рук прапорщика Погуляя, и острый запах канифоли со змеиным шипением растекся по комнате.
- Я что сказал?! На-а пол!
Прапорщик Погуляй упал на живот прямо под батарею отопления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139